Отсоси мой хвост! (с)
Вот и подошла к концу наша выкладка...
Название: Побочный эффект
Автор: Telia
Соавтор Natoonai-Vydra
Бета: Natoonai-Vydra
Фандом: Футбол
Жанр: Слэш (яой), Юмор, Мистика, Повседневность
Размер: миди
Рейтинг: NC-17
Пейринг/Персонажи: Игорь Акинфеев, Василий Березуцкий, Георгий Щенников, Артём Дзюба, Роман Широков, Дмитрий Комбаров
Предупреждения: Нецензурная лексика
Краткое содержание: Можно только позавидовать средневековым актёрам, имевшим большое преимущество перед современными спортсменами: максимум, что им грозило за плохое выступление, — это угощение в виде тухлых яиц, летящих в лицо. Футбольные фанаты же вооружались несколько иными боеприпасами, что и довелось Игорю Акинфееву в полной мере прочувствовать на себе. Так в его жизни появились странности, невероятно смахивающие на шизофрению.
Примечание соавтора: Нато продвинулась на восток ажно до Урала и испытывает от этого восторг.
Глава 7. Найти и обезвредить
Глава 7. Найти и обезвредить
Акинфеев чувствовал себя не в своей тарелке: его не отпускало ощущение, что он проебал всё, что только мог — срок сборов стремительно истекал, а результатов не было, он ни на миллиметр не продвинулся. Охота на Дзюбу оказалась серьёзным просчётом, куча времени была потрачена впустую!
К тому же после вчерашнего его грызла иррациональная вина за то, что он целовался с другим. Игорь отлично понимал весь идиотизм этой ситуации, но тем не менее ему было стыдно. Как будто они уже стали семейной парой, а ему хватило наглости пойти налево. Ещё и голос давил на совесть мучительным молчанием, словно ему нечего было сказать. Это голосу-то, и нечего сказать!
То, что пару месяцев назад было желанным, в настоящий момент угнетало. Тишина в голове была неприятной, непривычной. Игорь не мог избавиться от впечатления, что он допустил роковую ошибку, и его таинственный собеседник, обидевшись, прекратил с ним общаться — он не выходил на контакт, хотя было совершенно очевидно, что обладатель голоса снова рядом с ним. За весь день с его стороны прозвучала всего одна фраза, да и та на полноценное предложение никак не тянула:
— Феич... а, к чёрту!
«Эй, ты чего?.. С Дзюбой у меня ничего не было, клянусь», — робко попытался достучаться до него Игорь, но тут же поморщился от того, как жалко прозвучали его оправдания. — «Вот ушлёпок! Втюрился ты, а страдаю почему-то я, пока ты в кустах отсиживаешься! Что, трудно смелости набраться и самому первый шаг сделать? Почему я должен из-за тебя на мужиках виснуть? Такими темпами я никогда не узнаю, кто ты такой. Разве что в глубокой старости. Подгребёшь ко мне, опираясь на палочку, и заявишь: “Слышь, Феич”, а я в ответ “Чё те, хрыч старый, я слуховой аппарат дома забыл...”» —вздохнул Игорь.
— По кому так томно вздыхаешь, красна девица? — окликнул его Вася Березуцкий.
— Изыди, — Акинфеев не был настроен на разговоры. Отшучиваться и притворяться, что всё в порядке, не было ни сил, ни желания. Хотелось забиться в нору, ну, за неимением оной, в номер, и не выползать оттуда как минимум сутки.
— Ты такой несчастно-задумчивый, и у тебя на лбу написан вопрос «Ё-моё, что ж я сделал-то?», — не пожелал отвалить Березуцкий.
— Наш непогрешимый вратарь вчера пошёл против правил, гостей вечерком принимал... — глумливо лыбясь, сдал Игоря с потрохами Широков. — Что же там произошло, что он теперь настолько не в духе?
— Игорёк, молодца! Неужели бабу склеить умудрился? — порадовался за друга Вася. — Так держать!
— Так вот почему ты одиночный номер выбил! — вставил Дима Комбаров.
— По себе не судите, — возвёл очи горе Игорь, припомнив, как братья Березуцкие под носом у Хиддинка протаскивали в отель девушек. Что характерно, каждый день разных.
— Секса, наркотиков и рок-н-ролла не было, я свидетель! — подключился к беседе Артём.
— Так вы вместе развлекались, что ли? — удивился Комбаров. — А нас что не позвали?
— Пффф, вас в приличные места звать опасно! — фыркнул Дзюба. — Всю малину обломаете. Помнишь, как мою хату разнесли?
— Вау-вау, какие новости, отсюда поподробнее! – заинтересовался Кокорин.
Игорь отрешился от их трёпа, задумавшись о своём. Помимо вины его охватила и беспросветная тоска, от которой опускаются руки и на ум приходят пораженческие мысли. Он безумно устал подозревать всех и вся, из кожи вон лезть, что-то выяснять и раз за разом круто обламываться. Столько неудач довели его до ручки — Игорь полностью отчаялся найти неуловимого поклонника. Невероятно хотелось завыть волком, но Акинфеев подозревал, что его неверно поймут, и сдерживался от необдуманных поступков. Хотя где-то в глубине души Игорь испытывал смутное облегчение, что таинственный обожатель оказался не Дзюбой. С Артёмом было легко, но... это всё-таки не тот человек, с кем Игорь мог себя вообразить в таком качестве.
«Я слышал, что Париж меняет людей, но не думал, что Черногория тоже... к тому же подобным образом... Как же хреново быть мной, сам не знаю, чего хочу, ещё и действую с оглядкой на голос, существующий только в моей голове... Ну зачем ты так феерично ворвался в мою жизнь? Раньше так просто было...»
Игорь хотел снять футболку, но, невовремя уйдя в свои размышления, завис на середине. Это не укрылось от внимания его коллег, которые принялись зубоскалить:
— Что ты там копаешься? — окликнул его Комбаров. — Стриптиз, что ли, собрался нам устроить?
— Представляю эту картину маслом, — заржал Березуцкий, быстро переключаясь на новую тему. — А что, кто-то после футбола уходит в порно-бизнес, чем Игорь-то хуже? Надо же с чего-то начинать! Данные у него есть, факт.
— Игорь, а ты хоть умеешь? — с любопытством уточнил Кокорин.
— Продемонстрировать? — Игорь хладнокровно окинул всех стеклянным взглядом.
«Ну что, кто не рискует…»
— А давай, — хмыкнул Широков и указал на телефон Кокорина. — Маэстро, урежьте марш!
Игорь пожал плечами и под оперативно включенную Сашей подходящую мелодию на мобильнике принялся соблазнительно вилять бёдрами, попутно медленно стаскивая с себя футболку. Не то чтобы он действительно профессионально владел такими танцами, но в этом случае отсутствие опыта с лихвой компенсировалось усердием, к тому же важнейшую роль играл завершающий аккорд, а Акинфеев весьма решительно был настроен дойти до конца и вынудить тем самым голос отреагировать. Ошарашенно замолчавшие было в первые секунды парни дружно заржали, Роман засвистел в знак поддержки, Вася подсунул Игорю швабру, которую тот принял с достойной уважения невозмутимостью и изобразил из неё шест. Комбаров сидел, открыв рот, и, кажется, был близок к коме.
— Бляяяя, ну почему я телефон не захватил!.. — убивался Дзюба.
К сожалению или к счастью, но закончить представление Игорю не удалось, пришлось остановиться на самом интригующем моменте, так как к шоу присоединились новые зрители — в частности, главный тренер сборной России собственной персоной. Похлопав в ладоши, Фабио Капелло оглядел замерших парней и с нотками энтузиазма проговорил:
— You should train it better.
Повисла неловкая пауза. Вася как можно незаметней постарался убрать зажатую в руке купюру.
— Развиваем командный дух? — вольно трактовал это Саша Низелик, состоящий при Капелло переводчиком. Обычно он переводил ближе к смыслу, а не дословно, что не всегда нравилось тренеру, но зато очень нравилось футболистам.
Дон Фабио покосился на него:
— Is it Russian team-building? — и показал два больших пальца. — Окей!
— Ещё какой окей! — подтвердил Кокорин и громко сглотнул.
— Хватит ерундой страдать, переодевайтесь и идите на поле, — подытожил Капелло через переводчика и покачал головой, скрывая лёгкую улыбку.
Во время короткой передышки между упражнениями Акинфеев без сил уселся на траву газона. Он был просто убит. Голос развести хоть на какую-то фразу так и не удалось. Чувствуя, что тотальный бзик не за горами, Игорь заставил себя прекратить обдумывать идеи, одна другой безумней, типа персонального опроса всех причастных к команде. Но что делать дальше, было непонятно. Видимо, почуяв его настроение или заметив окутавшую его ауру уныния, рядом пристроился Березуцкий:
— Что стряслось? — тихо спросил он, продолжая докапываться. — С тобой явно что-то не то, я же вижу.
— Да заебало всё, ты даже не представляешь как, — честно признался Игорь, прислонившись к другу. Вася тут же приобнял его за плечи, потрепал по затылку. — Не парься, справлюсь. Прорвёмся.
— Держись, отпуск не за горами, — подбодрил его Березуцкий.
— Не за горами… — обречённо повторил Игорь.
Тяжёлый в физическом и моральном плане день постепенно клонился к закату. Выполнив требования тренерского штаба и пройдя традиционный мини-медосмотр, Акинфеев наконец-таки реализовал своё сокровенное желание: добрался до гостиницы и с трудом впихнул в глотку ужин. Избегая остальных, он сидел за столом один как сыч, в уголке, спиной ко всем и больше думал, чем жевал, при этом не обращая внимания на то, что лежит у него в тарелке. Всё бесило. Выхода нет. С Новым годом, пошёл нахуй. Спокойной ночи. Игорь вышел из столовой, ни с кем не попрощавшись, и с ужасом завис в вестибюле, осознав, что его конкретное присутствие, как он понял, отрицательно влияет на болтливость голоса. Если за ближайшие дни ничего не изменится, то летний отпуск он проведёт, прослушивая многочисленные разговоры о том, как по нему, Феичу, соскучились, а также, вполне вероятно, очередные репортажи из первых рук — в прямом смысле. Нахуй ему это сдалось, за какие грехи?
— Тебе куда, я запамятовал? — галантно спросил подошедший Роман Широков, вызывая лифт.
— Пятый, — вяло ответил Игорь. Скорее бы очутиться в номере, где никто не будет мешать, и предаться безнадёжному отчаянию.
— Угу, а мы с Ребровым на третьем. Ты заходи, если что, — усмехнулся Широков, но Игорь был не в состоянии реагировать на шутки, даже улыбку выдавить из себя было лень.
Они с Широковым молча вошли в подошедший лифт, нажали нужные кнопки на панели. Игорь прикрыл глаза; в душе у него словно образовался вакуум — ни эмоций, ни мыслей, ничего не осталось.
— Как же ты меня достал, Феич, вот кто бы знал, — вдруг услышал он. — Все нервы вымотал сегодня.
— Фффух, — Игорь измученным жестом потёр переносицу. В потоке обрушившегося на него облегчения он едва мог уловить горький упрёк в свой адрес.
— Всю кровь выпил просто, — продолжал голос.
— Прости, — само собой сорвалось с губ. Психическое и физическое напряжение последних месяцев проявлялось самым откровенным образом. Пожалуй, более сумасшедшим, чем в эти пару десятков секунд в лифте, Игорь ещё не был.
— Задушил бы тебя голыми руками, — глухо разносилось по его мозгу, с гулким эхом отражаясь от стенок черепа. Акинфеев, казалось, видел звуковую волну от этой фразы. — То есть, сначала выебал бы во все дыры, а потом бы задушил. Но сначала выебал.
— Скорее бы… — Игорь прижался горячей потной спиной к холодной металлической стенке лифта и бросил на себя взгляд в зеркало. Всё почти так же, как и в конце марта, ничего не изменилось: он, голос и растерянное отражение — есть в этом мире островок стабильности. Переколотить бы все зеркала к чёртовой бабушке, худшего с ним уже случиться не может…
— Тебе что, плохо? — озабоченно осведомился Роман.
— Да, — Акинфеев не желал врать самому себе и, отпуская тормоза, сполз на пол. — Я сейчас сдохну, — с этими словами он поднял плохо сфокусированные глаза на Широкова. — Я больше не могу жить с этим дурдомом в голове. Ебал я это всё.
— Э? Игорь, ты чего? Врача надо?
— Феич, кончай так шутить, насчёт задушить я не всерьёз…
Две фразы слились в одну, Роман наклонился к нему, одной рукой придерживая за подбородок, а другой ободрительно гладя по плечу, и в этот момент в лифте дзинькнуло, оповещая о прибытии на нужный этаж, и двери раздвинулись. Внезапно вместе с дверями у Игоря открылось второе дыхание, и он набрал воздуха полной грудью.
Ну, слава богу, сошлось!
— Так вот оно что?! Ах ты, сукин сын! Кто ещё у кого пил кровь и ел мозг! — озлобленно зашипел он, вцепившись Широкову в воротник футболки, притягивая его на себя.
— Блять нахуй! — произнесли хором два голоса, по крайней мере, Игорь точно расслышал их гармоничный унисон, и тут тёплые мягкие губы Романа накрыли его приоткрытый рот жадным мокрым поцелуем. Двери закрылись, и лифт поехал на пятый. Там-то они и вывалились в ярко освещённый коридор, на мгновение оторвались друг от друга и, кажется, немного протрезвели.
— Охуел? — спросил Игоря Роман.
— Ещё как! — подтвердил Игорь, вставая на ноги.
— Хорошо, — одобрительно кивнул Роман.
Акинфеев, ощущая невиданное воодушевление и прилив энергии, потащил его в свой номер, Широков не сопротивлялся и не задавал никаких вопросов, лишь неадекватно улыбался. Едва за ними захлопнулась дверь, Игорь сразу же толкнул Романа к стене, не позволяя себе ни о чём задуматься, и рухнул на колени рядом.
— И чего? — ехидно поинтересовался Роман.
— Штаны снимай, удод, — выдохнул Игорь, поджимая губы, и посмотрел наверх. Широков поморгал для приличия пару секунд и резким движением сдёрнул свою футболку:
— Сначала ты.
Перед глазами Игоря оказался наполовину прикрытый одеждой накачанный пресс. Акинфеев, не медля ни на миг, в свою очередь стянул футболку и приспустил штаны, насколько позволяла поза.
— Достаточно?
— Нет! — отрезал Широков. — Совсем раздевайся! Хватит меня разыгрывать!
— Да кто тут кого разыгрывает?
«Феич, это же моя мечта — ты, абсолютно голый и со стояком. Хочу увидеть, какой у тебя…»
Договорить ему Игорь не дал, безоглядно кинувшись оголяться, сидя на ковре номера. Кроссовки полетели в угол, остальную одежду он швырнул в кресло и опять встал на колени.
«Подрочи себе», — то ли просьба, то ли приказ, но Акинфеев уже не вникает в такие тонкости, просто берёт одной рукой и начинает ласкать себя. Не сказать, что особо получается, но Роман не отводит внимательного взгляда, и, несмотря на всё смущение, Игорю удается заставить свой член встать. Широков, не открывая рта, провёл языком по зубам, отчего его лицо приобрело хитрое выражение, и пробормотал:
— Что за хрень ты творишь, Игорь?
«Феич, бля, только не говори, что собираешься мне отсосать!» — вопил голос в голове у Акинфеева.
— Собираюсь тебе отсосать! — выдал Игорь и решительно потянул руки к резинке чужих треников. С лёгким шорохом Роман избавился от штанов и трусов и расставил ноги шире. Глаза у него были невменяемые. Пока Акинфеев так же офонарело рассматривал его мощный стояк, он облизывался и гладил себя по животу дрожащей пятерней.
— Что, зассал? — разочарованно выдал он в конце концов, перехватил свой член у основания и нацелил его в сторону на Игоря, сжимая-разжимая вокруг влажно поблескивающей плоти кулак.
— Иди ты. Примериваюсь, — обиженно показал язык Акинфеев. — Первый раз всё-таки.
«Я буду у тебя первым… Буду твоим первым… Буду твоим», — мысль Романа носилась по черепу Игоря, грозя вытечь из ушей вместе с остатками расплавленных мозгов.
— Думаешь, ты у меня второй, что ли? — хохотнул Роман и перестал себе дрочить.
«Делай уже что-нибудь, Феич, а то я прямо так кончу! А это как-то не по-пацански!»
— Успокойся ты, блин, — облизнулся Игорь. — И так стрёмно до усрачки, ты тут ещё психуешь, как целка.
Широков громко застонал и вцепился в его волосы, когда он дотронулся до самого кончика — сначала пальцами, отодвигая мешающую крайнюю плоть, а потом Игорь скользнул вокруг обнажившейся головки и губами. Страшно было не взять в рот член, а видеть его так близко перед лицом, поэтому Игорь зажмурился и целиком отдался тактильным ощущениям. Выяснилось, что в принципе в этом нет ничего страшного, делаешь то, что хотел бы, что делали бы с тобой, как говорится, истина проста, особенно, если тебе оперативно подсказывают, как лучше. «Крепче!» — и Акинфеев, сопя от усердия, прижимает головку к нёбу, посасывает уздечку, наползает выше по стволу. «Быстрее!» — и он старается двигаться быстрее, пуская слюни. Роман медленно и плавно водит бёдрами навстречу, выёбывая его рот и настойчиво притягивает голову Игоря к своему паху. Сквозь все чужие «Да, Феич, да, блять нахуй, Феич!» Акинфеева накрыло волной липкого страха. Для полного счастья не хватало задохнуться в такой интересной позе!
Чтобы отодвинуться, пришлось применить силу. Роман упорно не сдавался в своём желании рулить процессом.
— Убери руки! — рявкнул Игорь, инстинктивно утираясь. — Я сам ртом всё сделаю!
— Не могу! — захныкал Широков, колотя затылком о стену в бессильном отчаянии. — Сами так и держат! Мерещится, что отпущу и проснусь…
— Убери, я сказал! Дышать нечем!
— Фе…
Игорь шестым чувством почуял, что за слово сейчас последует, подскочил с пола и заткнул Романа поцелуем. Целоваться с ним, стоя обнаженными и тыкаясь друг другу в живот эрегированными членами, оказалось до странности комфортно. Они были одного роста, не приходилось тянуться или наклоняться, чтобы было удобнее, не стоило стесняться лёгкой колючести этих прикосновений и того, как ноги щекотали жёсткими волосами. Им не надо было быть нежными до тошноты и продумывать каждый жест, и можно было не сдерживать свою животную силу, не боясь обидеть случайной грубостью. Они были на равных — голые, возбуждённые, испуганные происходящим, но готовые довести дело до логического финала.
«Я тебя выебу!»
Тяжёлая рука Романа опустилась Игорю на спину и пошла вниз, замерев в тревожном нетерпении на крестце. Акинфеев вырвался и отступил на шаг назад, в глубину комнаты.
— Хорошо! Еби! Достал своими пустыми обещаниями!
И Широков с размаха опрокинул его на постель. Атласное покрывало обожгло кожу холодом, и Игорь инстинктивно сжался. Какой же неуютной может быть кровать, когда ты лежишь на ней с расставленными ногами, а тебя сверху внимательно рассматривает здоровый, местами очень волосатый мужик вот с таким членом!
— Ну, чего пялишься? Страшно? — спросил Роман.
— А то, — снова облизнулся Игорь и кивнул.
— Вот. А ты как думал? Раз-раз, и всё? Это не так просто. Здесь подход нужен. Лягаться не будешь?
— Не буду.
— Правда?
— Да блять, Рома, мне тебе письменную доверенность написать, что ли? Заверенную нотариусом?
«Было бы неплохо», — это точно прозвучало внутри, потому что Широков дёрнул бровью и положил руку Игорю на колено.
— Расслабься, — неожиданно робко попросил он. — А я буду с тобой осторожен, как только смогу.
— Как, едрить твою налево?
— Вот так! — зашипел Роман. — Как с девочкой!
В мозгу у Игоря опять привычно забилось чужое лихорадочное «На колени, бля! Встань на колени!», наверно, Широкова на слова уже не хватало. Он попытался исполнить приказ, развернулся под Романом и встал, как велено, испуганно оглядываясь через плечо. Широков перестал сомневаться и втиснулся своим горячим телом между разведённых бёдер Игоря. Его член мокрой головкой проехался по промежности, съехал ниже и застыл у Игоря в яйцах. Почему-то никакого отвращения у Акинфеева не возникло, скорее наоборот, стало приятно. Это было гораздо лучше, чем подставляться в пустоту полутёмной комнаты. Тёплый физический контакт, реальность прикосновений гармонично и как-то даже привычно дополнялись непрекращающимся порноматерным монологом, от которого у Игоря начинало сводить живот — то ли от страха, то ли от предвкушения.
«Выебу», — обещал Роман. Однако пока он держал себя в руках, просто жадно гладил его растопыренными ладонями по заднице, иногда сжимая чуть покрепче.
— Ты там скоро? — Акинфеев боялся, что передумает прежде, чем это наконец случится.
— Надо же осторожно… Чтобы не больно…
— Да похуй уже! — ответил ему Игорь.
Широков витиевато выругался, Игорь не сообразил, вслух или мысленно, но его явно назвали шлюхой. И он не мог с этим не согласиться, потому что от нетерпения был готов кричать, а Роман все водил и водил по его дырке головкой, испытывая их обоих на прочность.
«И смазать тебя нечем», — печально донеслось с той стороны, а потом Игорь ничего не мог больше разобрать, кроме обжигающе-режущего вторжения.
— Бля! — судорожно вдохнул он в голос, чтобы тут же ощутить, как ему зажимают рот.
— Весь этаж на уши поставишь!
Акинфеев сжал зубы и опустил голову. За дрожащим животом между похабно расставленных ног торчал и нелепо качался в такт толчкам его член. Глядя на это, Игорю удалось отпустить себя настолько, что страх и боль от проникновения отступили в глубины подсознания, осталось лишь механическое потирание, и оно было приятным.
«Ой, это ведь мои стоны, надо же», — констатировал он.
«Феич!» — приговаривал Широков, наполняя всё вокруг спокойствием.
И тогда Игорь на свой страх и риск уперся коленями и резко сдал задом назад. Впечатления были непередаваемые: сладостное напряжение внутри сконцентрировалось в точке, малейшее касание к которой было волшебным. А Широков чувствительно задевал её при каждом движении.
— Ах! — взвыл Игорь, прогибаясь.
— Охуеть, — протянул Роман и как с цепи сорвался. Игорю пришлось максимально расслабиться и полностью раскрыться, потому что это было жёстко. Оставалось только разобраться, почему это ему так нравится, почему эти толчки заводят его, почему его ебут, а у него эрекция и глаза закрываются от восторга...
Когда внутри оглушающим водоворотом закрутился поток удовольствия, у Игоря затряслись руки, и на какие-то доли секунды он потерял контроль над своим телом. Кто-что-где-когда перемешались в пространстве и времени, Широков мощно засадил ему по самые яйца, Акинфеев проехался по скользкому покрывалу и с размаха въехал лбом в высокое деревянное изголовье кровати, аж искры из глаз полетели.
— Ебать! — сдавленно прошипел он, пытаясь проморгаться. Мир постепенно проступал через темноту. Внутри было мокро и горячо, Роман шумно дышал и ласково гладил его по спине, а потом наклонился и поцеловал в затылок, там, где можно было нащупать небольшой шрам от ожога. В голове стояла адская тишина, и Игорю на миг показалось, что он оглох.
— Ты как? — спросил Широков, и Игорь задумался, имеет ли он право после всего случившегося, не покривив душой, ответить, что у него всё нормально. Он перевернулся на спину и встретился с Романом взглядом.
— Ромео хренов, можешь мне сказать одну вещь? — проникновенно попросил он.
— Что угодно, — согласился Роман, но сначала одарил пересохшие губы Игоря долгим нежным поцелуем.
— Нет, я всё понимаю, я не круглый идиот, и за это время о многом догадался, — принялся рассуждать Акинфеев, когда смог заговорить. Широков лёг рядом с ним на бок и, не сводя глаз с его лица, водил пальцами по его груди, то и дело опуская руку ниже, чтобы пощекотать. — Я даже не спрашиваю, не было ли у тебя когда-нибудь подозрения на шизофрению, как давно ты дрочишь на меня по утрам и почему ты дал мне такое дурацкое прозвище «Феич». Меня одно волнует. К чему там был Кадыров в платье с декольте? Помнишь такое? Что это должно означать? Откуда это вообще взялось в твоей дурной башке? Это как надо пить, чтобы до такого додуматься?
— Хороший вопрос. Ты что, мысли читать научился? — Роман не упал с кровати лишь благодаря своему каменному самообладанию. Наверняка в этот момент внутри у него звучала сложная многоэтажная матерная конструкция, но Игорь её не услышал. Всё кончилось. Хотя, возможно, он опять глубоко заблуждался, и всё ещё только начиналось, но главное — никакого голоса в голове у него больше не было.
Акинфеев счастливо рассмеялся. Наблюдать за обескураженным Широковым было просто неописуемое удовольствие:
— Колись! Я ко всему уже привык.
— Феич, чтоб тебя! Я только что тебя выебал, и у меня того и гляди снова встанет от твоих выкрутасов! А что ты от меня хотел тогда, на матче? Чтобы мне стояк бегать мешал? Мне надо было срочно прийти в себя. А тут ты ко мне пристаёшь с вопросами, мол, не хотите ли вернуться в Москву, и блядски облизываешь свои губы! Я там чуть не кончил!..
— То есть никакого «Скажи наркотикам “Иногда”»? — уточнил Игорь.
— Да какие к чёрту наркотики? Одни народные средства — настойка пустырника и чай с ромашкой на ночь, чтоб спать спокойнее. Правда, не помогало нихрена.
— Насчёт того, что не помогало, я в курсе. Кстати, о ромашке… — задумался Игорь, ехидно ухмыльнувшись. — Ромашка, говоришь… Ромашка — это хорошо.
— Чем?
— Тем, что я тебя, Ромео ты несчастный, ромашечка ты моя лекарственная, отныне буду называть Машкой. «Роман» — «ромашка» — «Машка». Понял?
— А обязательно нужна дебильная кликуха? — нахмурился тот.
— Ну, я же должен как-то отомстить! — развёл руками Акинфеев. — Я тебе не какая-нибудь розовая феечка. Я — самый настоящий Феич. «Я требую сатисфакции»! — передразнил он, процитировав однажды подслушанное.
— Я тебе устрою сатисфакцию, — угрожающе прошептал Роман. — Только ноги пошире раздвинь.
Игорю нечего было терять, и он без колебаний развёл бёдра так, что рука Широкова соскользнула по его телу вниз. Игорь был уверен, что сейчас Роман, громко ахнув вслух, про себя награждает его живописными матерными прозвищами, из которых «Ненасытная дырка года» считалось бы самым цензурным, но это было не страшно, а скорее забавно. Теперь у него в голове были только его собственные мысли, хотя и весьма фривольного содержания. Кажется, Роман даже сумел их прочесть — с учётом того, куда направилась его ладонь.
— Ну, если тебе хочется, то можно, — великодушно разрешил Широков. — Так уж и быть. Я пока не буду ставить условия, что за каждую такую «Машку» ты в качестве возмещения морального ущерба будешь должен мне минет.
— Я подумаю над твоим предложением, — захихикал Игорь, поднялся и с приглушённым «Машка!» оседлал его живот.
Следующий день для футболистов сборной был полон сюрпризов — их ведущих игроков как подменили. У Акинфеева пропал безумный взгляд, и он перестал тосковать на ровном месте. Игорь словно светился от радости, щедро раздавая окружающим улыбки. Широков тоже изменился в позитивную сторону: он вёл себя расслабленно, не язвил по любому поводу, как обычно, и будто разом освободился от давящих на него проблем. Всё утро они вдвоём о чём-то щебетали, не спеша посвящать окружающих в свою беседу. Под конец Дзюба не сдержал любопытства и аккуратно подкатил к над чем-то смеющейся парочке:
— Ребят, вас инопланетяне часом не покусали? — поинтересовался Артём.
— Нет, но будешь приставать, тебя покусаю я, — предупредил Игорь, задорно блеснув глазами.
— Боюсь, боюсь, — замахал руками Дзюба, но на всякий случай отчалил подальше.
— Ты аккуратней, я и приревновать могу, — негромко заметил Рома.
— Не сомневаюсь, — Игорь усмехнулся и добавил: — Но у меня уже заявки на продолжение вчерашнего стриптиза появились, не буду же я разочаровывать народ… — Он рассмеялся, получив тычок в рёбра.
Тренировка принесла футболистам новые потрясения. Они как раз отрабатывали стандарты, и Игорь выстраивал стенку.
— Берёза, сюда иди! — махнул Акинфеев на нужное место. — Машка, правее встань! — крикнул он. Разбегающийся Дзагоев от неожиданности промазал мимо мяча и шлёпнулся на землю, да и все малость подвисли, недоуменно переглядываясь. А Широков, которого молодые футболисты назвали не иначе как по имени-отчеству, даже когда его не было рядом, а остальные разве что в состоянии лёгкого подпития могли назвать «Дедом», полуофициальным прозвищем, лишь поморщился, но послушно, без возражений, принял указанную позицию.
— Ну, чего стоим, кого ждём? — поторопил он игроков, явно не собираясь как-либо комментировать данное прозвище.
— Вася, блять! — эмоционально выразился Акинфеев после разыгранного штрафного.
— Раскорячился, как на панели, — тут же подхватил упрёк Широков.
— Нахуй… — откровенно фейспалмил Березуцкий. — За что?!
— Ты чего? — уточнил Самедов.
— Я смотрю, они же нашли друг друга, два сапога пара! Ты прикинь, если Ромка к нам в клуб лыжи навострит! Это ж полный пиздец настанет! Два капитана спелись, что может быть страшнее?..
Название: Побочный эффект
Автор: Telia
Соавтор Natoonai-Vydra
Бета: Natoonai-Vydra
Фандом: Футбол
Жанр: Слэш (яой), Юмор, Мистика, Повседневность
Размер: миди
Рейтинг: NC-17
Пейринг/Персонажи: Игорь Акинфеев, Василий Березуцкий, Георгий Щенников, Артём Дзюба, Роман Широков, Дмитрий Комбаров
Предупреждения: Нецензурная лексика
Краткое содержание: Можно только позавидовать средневековым актёрам, имевшим большое преимущество перед современными спортсменами: максимум, что им грозило за плохое выступление, — это угощение в виде тухлых яиц, летящих в лицо. Футбольные фанаты же вооружались несколько иными боеприпасами, что и довелось Игорю Акинфееву в полной мере прочувствовать на себе. Так в его жизни появились странности, невероятно смахивающие на шизофрению.
Примечание соавтора: Нато продвинулась на восток ажно до Урала и испытывает от этого восторг.
Глава 7. Найти и обезвредить
Глава 7. Найти и обезвредить
Акинфеев чувствовал себя не в своей тарелке: его не отпускало ощущение, что он проебал всё, что только мог — срок сборов стремительно истекал, а результатов не было, он ни на миллиметр не продвинулся. Охота на Дзюбу оказалась серьёзным просчётом, куча времени была потрачена впустую!
К тому же после вчерашнего его грызла иррациональная вина за то, что он целовался с другим. Игорь отлично понимал весь идиотизм этой ситуации, но тем не менее ему было стыдно. Как будто они уже стали семейной парой, а ему хватило наглости пойти налево. Ещё и голос давил на совесть мучительным молчанием, словно ему нечего было сказать. Это голосу-то, и нечего сказать!
То, что пару месяцев назад было желанным, в настоящий момент угнетало. Тишина в голове была неприятной, непривычной. Игорь не мог избавиться от впечатления, что он допустил роковую ошибку, и его таинственный собеседник, обидевшись, прекратил с ним общаться — он не выходил на контакт, хотя было совершенно очевидно, что обладатель голоса снова рядом с ним. За весь день с его стороны прозвучала всего одна фраза, да и та на полноценное предложение никак не тянула:
— Феич... а, к чёрту!
«Эй, ты чего?.. С Дзюбой у меня ничего не было, клянусь», — робко попытался достучаться до него Игорь, но тут же поморщился от того, как жалко прозвучали его оправдания. — «Вот ушлёпок! Втюрился ты, а страдаю почему-то я, пока ты в кустах отсиживаешься! Что, трудно смелости набраться и самому первый шаг сделать? Почему я должен из-за тебя на мужиках виснуть? Такими темпами я никогда не узнаю, кто ты такой. Разве что в глубокой старости. Подгребёшь ко мне, опираясь на палочку, и заявишь: “Слышь, Феич”, а я в ответ “Чё те, хрыч старый, я слуховой аппарат дома забыл...”» —вздохнул Игорь.
— По кому так томно вздыхаешь, красна девица? — окликнул его Вася Березуцкий.
— Изыди, — Акинфеев не был настроен на разговоры. Отшучиваться и притворяться, что всё в порядке, не было ни сил, ни желания. Хотелось забиться в нору, ну, за неимением оной, в номер, и не выползать оттуда как минимум сутки.
— Ты такой несчастно-задумчивый, и у тебя на лбу написан вопрос «Ё-моё, что ж я сделал-то?», — не пожелал отвалить Березуцкий.
— Наш непогрешимый вратарь вчера пошёл против правил, гостей вечерком принимал... — глумливо лыбясь, сдал Игоря с потрохами Широков. — Что же там произошло, что он теперь настолько не в духе?
— Игорёк, молодца! Неужели бабу склеить умудрился? — порадовался за друга Вася. — Так держать!
— Так вот почему ты одиночный номер выбил! — вставил Дима Комбаров.
— По себе не судите, — возвёл очи горе Игорь, припомнив, как братья Березуцкие под носом у Хиддинка протаскивали в отель девушек. Что характерно, каждый день разных.
— Секса, наркотиков и рок-н-ролла не было, я свидетель! — подключился к беседе Артём.
— Так вы вместе развлекались, что ли? — удивился Комбаров. — А нас что не позвали?
— Пффф, вас в приличные места звать опасно! — фыркнул Дзюба. — Всю малину обломаете. Помнишь, как мою хату разнесли?
— Вау-вау, какие новости, отсюда поподробнее! – заинтересовался Кокорин.
Игорь отрешился от их трёпа, задумавшись о своём. Помимо вины его охватила и беспросветная тоска, от которой опускаются руки и на ум приходят пораженческие мысли. Он безумно устал подозревать всех и вся, из кожи вон лезть, что-то выяснять и раз за разом круто обламываться. Столько неудач довели его до ручки — Игорь полностью отчаялся найти неуловимого поклонника. Невероятно хотелось завыть волком, но Акинфеев подозревал, что его неверно поймут, и сдерживался от необдуманных поступков. Хотя где-то в глубине души Игорь испытывал смутное облегчение, что таинственный обожатель оказался не Дзюбой. С Артёмом было легко, но... это всё-таки не тот человек, с кем Игорь мог себя вообразить в таком качестве.
«Я слышал, что Париж меняет людей, но не думал, что Черногория тоже... к тому же подобным образом... Как же хреново быть мной, сам не знаю, чего хочу, ещё и действую с оглядкой на голос, существующий только в моей голове... Ну зачем ты так феерично ворвался в мою жизнь? Раньше так просто было...»
Игорь хотел снять футболку, но, невовремя уйдя в свои размышления, завис на середине. Это не укрылось от внимания его коллег, которые принялись зубоскалить:
— Что ты там копаешься? — окликнул его Комбаров. — Стриптиз, что ли, собрался нам устроить?
— Представляю эту картину маслом, — заржал Березуцкий, быстро переключаясь на новую тему. — А что, кто-то после футбола уходит в порно-бизнес, чем Игорь-то хуже? Надо же с чего-то начинать! Данные у него есть, факт.
— Игорь, а ты хоть умеешь? — с любопытством уточнил Кокорин.
— Продемонстрировать? — Игорь хладнокровно окинул всех стеклянным взглядом.
«Ну что, кто не рискует…»
— А давай, — хмыкнул Широков и указал на телефон Кокорина. — Маэстро, урежьте марш!
Игорь пожал плечами и под оперативно включенную Сашей подходящую мелодию на мобильнике принялся соблазнительно вилять бёдрами, попутно медленно стаскивая с себя футболку. Не то чтобы он действительно профессионально владел такими танцами, но в этом случае отсутствие опыта с лихвой компенсировалось усердием, к тому же важнейшую роль играл завершающий аккорд, а Акинфеев весьма решительно был настроен дойти до конца и вынудить тем самым голос отреагировать. Ошарашенно замолчавшие было в первые секунды парни дружно заржали, Роман засвистел в знак поддержки, Вася подсунул Игорю швабру, которую тот принял с достойной уважения невозмутимостью и изобразил из неё шест. Комбаров сидел, открыв рот, и, кажется, был близок к коме.
— Бляяяя, ну почему я телефон не захватил!.. — убивался Дзюба.
К сожалению или к счастью, но закончить представление Игорю не удалось, пришлось остановиться на самом интригующем моменте, так как к шоу присоединились новые зрители — в частности, главный тренер сборной России собственной персоной. Похлопав в ладоши, Фабио Капелло оглядел замерших парней и с нотками энтузиазма проговорил:
— You should train it better.
Повисла неловкая пауза. Вася как можно незаметней постарался убрать зажатую в руке купюру.
— Развиваем командный дух? — вольно трактовал это Саша Низелик, состоящий при Капелло переводчиком. Обычно он переводил ближе к смыслу, а не дословно, что не всегда нравилось тренеру, но зато очень нравилось футболистам.
Дон Фабио покосился на него:
— Is it Russian team-building? — и показал два больших пальца. — Окей!
— Ещё какой окей! — подтвердил Кокорин и громко сглотнул.
— Хватит ерундой страдать, переодевайтесь и идите на поле, — подытожил Капелло через переводчика и покачал головой, скрывая лёгкую улыбку.
Во время короткой передышки между упражнениями Акинфеев без сил уселся на траву газона. Он был просто убит. Голос развести хоть на какую-то фразу так и не удалось. Чувствуя, что тотальный бзик не за горами, Игорь заставил себя прекратить обдумывать идеи, одна другой безумней, типа персонального опроса всех причастных к команде. Но что делать дальше, было непонятно. Видимо, почуяв его настроение или заметив окутавшую его ауру уныния, рядом пристроился Березуцкий:
— Что стряслось? — тихо спросил он, продолжая докапываться. — С тобой явно что-то не то, я же вижу.
— Да заебало всё, ты даже не представляешь как, — честно признался Игорь, прислонившись к другу. Вася тут же приобнял его за плечи, потрепал по затылку. — Не парься, справлюсь. Прорвёмся.
— Держись, отпуск не за горами, — подбодрил его Березуцкий.
— Не за горами… — обречённо повторил Игорь.
Тяжёлый в физическом и моральном плане день постепенно клонился к закату. Выполнив требования тренерского штаба и пройдя традиционный мини-медосмотр, Акинфеев наконец-таки реализовал своё сокровенное желание: добрался до гостиницы и с трудом впихнул в глотку ужин. Избегая остальных, он сидел за столом один как сыч, в уголке, спиной ко всем и больше думал, чем жевал, при этом не обращая внимания на то, что лежит у него в тарелке. Всё бесило. Выхода нет. С Новым годом, пошёл нахуй. Спокойной ночи. Игорь вышел из столовой, ни с кем не попрощавшись, и с ужасом завис в вестибюле, осознав, что его конкретное присутствие, как он понял, отрицательно влияет на болтливость голоса. Если за ближайшие дни ничего не изменится, то летний отпуск он проведёт, прослушивая многочисленные разговоры о том, как по нему, Феичу, соскучились, а также, вполне вероятно, очередные репортажи из первых рук — в прямом смысле. Нахуй ему это сдалось, за какие грехи?
— Тебе куда, я запамятовал? — галантно спросил подошедший Роман Широков, вызывая лифт.
— Пятый, — вяло ответил Игорь. Скорее бы очутиться в номере, где никто не будет мешать, и предаться безнадёжному отчаянию.
— Угу, а мы с Ребровым на третьем. Ты заходи, если что, — усмехнулся Широков, но Игорь был не в состоянии реагировать на шутки, даже улыбку выдавить из себя было лень.
Они с Широковым молча вошли в подошедший лифт, нажали нужные кнопки на панели. Игорь прикрыл глаза; в душе у него словно образовался вакуум — ни эмоций, ни мыслей, ничего не осталось.
— Как же ты меня достал, Феич, вот кто бы знал, — вдруг услышал он. — Все нервы вымотал сегодня.
— Фффух, — Игорь измученным жестом потёр переносицу. В потоке обрушившегося на него облегчения он едва мог уловить горький упрёк в свой адрес.
— Всю кровь выпил просто, — продолжал голос.
— Прости, — само собой сорвалось с губ. Психическое и физическое напряжение последних месяцев проявлялось самым откровенным образом. Пожалуй, более сумасшедшим, чем в эти пару десятков секунд в лифте, Игорь ещё не был.
— Задушил бы тебя голыми руками, — глухо разносилось по его мозгу, с гулким эхом отражаясь от стенок черепа. Акинфеев, казалось, видел звуковую волну от этой фразы. — То есть, сначала выебал бы во все дыры, а потом бы задушил. Но сначала выебал.
— Скорее бы… — Игорь прижался горячей потной спиной к холодной металлической стенке лифта и бросил на себя взгляд в зеркало. Всё почти так же, как и в конце марта, ничего не изменилось: он, голос и растерянное отражение — есть в этом мире островок стабильности. Переколотить бы все зеркала к чёртовой бабушке, худшего с ним уже случиться не может…
— Тебе что, плохо? — озабоченно осведомился Роман.
— Да, — Акинфеев не желал врать самому себе и, отпуская тормоза, сполз на пол. — Я сейчас сдохну, — с этими словами он поднял плохо сфокусированные глаза на Широкова. — Я больше не могу жить с этим дурдомом в голове. Ебал я это всё.
— Э? Игорь, ты чего? Врача надо?
— Феич, кончай так шутить, насчёт задушить я не всерьёз…
Две фразы слились в одну, Роман наклонился к нему, одной рукой придерживая за подбородок, а другой ободрительно гладя по плечу, и в этот момент в лифте дзинькнуло, оповещая о прибытии на нужный этаж, и двери раздвинулись. Внезапно вместе с дверями у Игоря открылось второе дыхание, и он набрал воздуха полной грудью.
Ну, слава богу, сошлось!
— Так вот оно что?! Ах ты, сукин сын! Кто ещё у кого пил кровь и ел мозг! — озлобленно зашипел он, вцепившись Широкову в воротник футболки, притягивая его на себя.
— Блять нахуй! — произнесли хором два голоса, по крайней мере, Игорь точно расслышал их гармоничный унисон, и тут тёплые мягкие губы Романа накрыли его приоткрытый рот жадным мокрым поцелуем. Двери закрылись, и лифт поехал на пятый. Там-то они и вывалились в ярко освещённый коридор, на мгновение оторвались друг от друга и, кажется, немного протрезвели.
— Охуел? — спросил Игоря Роман.
— Ещё как! — подтвердил Игорь, вставая на ноги.
— Хорошо, — одобрительно кивнул Роман.
Акинфеев, ощущая невиданное воодушевление и прилив энергии, потащил его в свой номер, Широков не сопротивлялся и не задавал никаких вопросов, лишь неадекватно улыбался. Едва за ними захлопнулась дверь, Игорь сразу же толкнул Романа к стене, не позволяя себе ни о чём задуматься, и рухнул на колени рядом.
— И чего? — ехидно поинтересовался Роман.
— Штаны снимай, удод, — выдохнул Игорь, поджимая губы, и посмотрел наверх. Широков поморгал для приличия пару секунд и резким движением сдёрнул свою футболку:
— Сначала ты.
Перед глазами Игоря оказался наполовину прикрытый одеждой накачанный пресс. Акинфеев, не медля ни на миг, в свою очередь стянул футболку и приспустил штаны, насколько позволяла поза.
— Достаточно?
— Нет! — отрезал Широков. — Совсем раздевайся! Хватит меня разыгрывать!
— Да кто тут кого разыгрывает?
«Феич, это же моя мечта — ты, абсолютно голый и со стояком. Хочу увидеть, какой у тебя…»
Договорить ему Игорь не дал, безоглядно кинувшись оголяться, сидя на ковре номера. Кроссовки полетели в угол, остальную одежду он швырнул в кресло и опять встал на колени.
«Подрочи себе», — то ли просьба, то ли приказ, но Акинфеев уже не вникает в такие тонкости, просто берёт одной рукой и начинает ласкать себя. Не сказать, что особо получается, но Роман не отводит внимательного взгляда, и, несмотря на всё смущение, Игорю удается заставить свой член встать. Широков, не открывая рта, провёл языком по зубам, отчего его лицо приобрело хитрое выражение, и пробормотал:
— Что за хрень ты творишь, Игорь?
«Феич, бля, только не говори, что собираешься мне отсосать!» — вопил голос в голове у Акинфеева.
— Собираюсь тебе отсосать! — выдал Игорь и решительно потянул руки к резинке чужих треников. С лёгким шорохом Роман избавился от штанов и трусов и расставил ноги шире. Глаза у него были невменяемые. Пока Акинфеев так же офонарело рассматривал его мощный стояк, он облизывался и гладил себя по животу дрожащей пятерней.
— Что, зассал? — разочарованно выдал он в конце концов, перехватил свой член у основания и нацелил его в сторону на Игоря, сжимая-разжимая вокруг влажно поблескивающей плоти кулак.
— Иди ты. Примериваюсь, — обиженно показал язык Акинфеев. — Первый раз всё-таки.
«Я буду у тебя первым… Буду твоим первым… Буду твоим», — мысль Романа носилась по черепу Игоря, грозя вытечь из ушей вместе с остатками расплавленных мозгов.
— Думаешь, ты у меня второй, что ли? — хохотнул Роман и перестал себе дрочить.
«Делай уже что-нибудь, Феич, а то я прямо так кончу! А это как-то не по-пацански!»
— Успокойся ты, блин, — облизнулся Игорь. — И так стрёмно до усрачки, ты тут ещё психуешь, как целка.
Широков громко застонал и вцепился в его волосы, когда он дотронулся до самого кончика — сначала пальцами, отодвигая мешающую крайнюю плоть, а потом Игорь скользнул вокруг обнажившейся головки и губами. Страшно было не взять в рот член, а видеть его так близко перед лицом, поэтому Игорь зажмурился и целиком отдался тактильным ощущениям. Выяснилось, что в принципе в этом нет ничего страшного, делаешь то, что хотел бы, что делали бы с тобой, как говорится, истина проста, особенно, если тебе оперативно подсказывают, как лучше. «Крепче!» — и Акинфеев, сопя от усердия, прижимает головку к нёбу, посасывает уздечку, наползает выше по стволу. «Быстрее!» — и он старается двигаться быстрее, пуская слюни. Роман медленно и плавно водит бёдрами навстречу, выёбывая его рот и настойчиво притягивает голову Игоря к своему паху. Сквозь все чужие «Да, Феич, да, блять нахуй, Феич!» Акинфеева накрыло волной липкого страха. Для полного счастья не хватало задохнуться в такой интересной позе!
Чтобы отодвинуться, пришлось применить силу. Роман упорно не сдавался в своём желании рулить процессом.
— Убери руки! — рявкнул Игорь, инстинктивно утираясь. — Я сам ртом всё сделаю!
— Не могу! — захныкал Широков, колотя затылком о стену в бессильном отчаянии. — Сами так и держат! Мерещится, что отпущу и проснусь…
— Убери, я сказал! Дышать нечем!
— Фе…
Игорь шестым чувством почуял, что за слово сейчас последует, подскочил с пола и заткнул Романа поцелуем. Целоваться с ним, стоя обнаженными и тыкаясь друг другу в живот эрегированными членами, оказалось до странности комфортно. Они были одного роста, не приходилось тянуться или наклоняться, чтобы было удобнее, не стоило стесняться лёгкой колючести этих прикосновений и того, как ноги щекотали жёсткими волосами. Им не надо было быть нежными до тошноты и продумывать каждый жест, и можно было не сдерживать свою животную силу, не боясь обидеть случайной грубостью. Они были на равных — голые, возбуждённые, испуганные происходящим, но готовые довести дело до логического финала.
«Я тебя выебу!»
Тяжёлая рука Романа опустилась Игорю на спину и пошла вниз, замерев в тревожном нетерпении на крестце. Акинфеев вырвался и отступил на шаг назад, в глубину комнаты.
— Хорошо! Еби! Достал своими пустыми обещаниями!
И Широков с размаха опрокинул его на постель. Атласное покрывало обожгло кожу холодом, и Игорь инстинктивно сжался. Какой же неуютной может быть кровать, когда ты лежишь на ней с расставленными ногами, а тебя сверху внимательно рассматривает здоровый, местами очень волосатый мужик вот с таким членом!
— Ну, чего пялишься? Страшно? — спросил Роман.
— А то, — снова облизнулся Игорь и кивнул.
— Вот. А ты как думал? Раз-раз, и всё? Это не так просто. Здесь подход нужен. Лягаться не будешь?
— Не буду.
— Правда?
— Да блять, Рома, мне тебе письменную доверенность написать, что ли? Заверенную нотариусом?
«Было бы неплохо», — это точно прозвучало внутри, потому что Широков дёрнул бровью и положил руку Игорю на колено.
— Расслабься, — неожиданно робко попросил он. — А я буду с тобой осторожен, как только смогу.
— Как, едрить твою налево?
— Вот так! — зашипел Роман. — Как с девочкой!
В мозгу у Игоря опять привычно забилось чужое лихорадочное «На колени, бля! Встань на колени!», наверно, Широкова на слова уже не хватало. Он попытался исполнить приказ, развернулся под Романом и встал, как велено, испуганно оглядываясь через плечо. Широков перестал сомневаться и втиснулся своим горячим телом между разведённых бёдер Игоря. Его член мокрой головкой проехался по промежности, съехал ниже и застыл у Игоря в яйцах. Почему-то никакого отвращения у Акинфеева не возникло, скорее наоборот, стало приятно. Это было гораздо лучше, чем подставляться в пустоту полутёмной комнаты. Тёплый физический контакт, реальность прикосновений гармонично и как-то даже привычно дополнялись непрекращающимся порноматерным монологом, от которого у Игоря начинало сводить живот — то ли от страха, то ли от предвкушения.
«Выебу», — обещал Роман. Однако пока он держал себя в руках, просто жадно гладил его растопыренными ладонями по заднице, иногда сжимая чуть покрепче.
— Ты там скоро? — Акинфеев боялся, что передумает прежде, чем это наконец случится.
— Надо же осторожно… Чтобы не больно…
— Да похуй уже! — ответил ему Игорь.
Широков витиевато выругался, Игорь не сообразил, вслух или мысленно, но его явно назвали шлюхой. И он не мог с этим не согласиться, потому что от нетерпения был готов кричать, а Роман все водил и водил по его дырке головкой, испытывая их обоих на прочность.
«И смазать тебя нечем», — печально донеслось с той стороны, а потом Игорь ничего не мог больше разобрать, кроме обжигающе-режущего вторжения.
— Бля! — судорожно вдохнул он в голос, чтобы тут же ощутить, как ему зажимают рот.
— Весь этаж на уши поставишь!
Акинфеев сжал зубы и опустил голову. За дрожащим животом между похабно расставленных ног торчал и нелепо качался в такт толчкам его член. Глядя на это, Игорю удалось отпустить себя настолько, что страх и боль от проникновения отступили в глубины подсознания, осталось лишь механическое потирание, и оно было приятным.
«Ой, это ведь мои стоны, надо же», — констатировал он.
«Феич!» — приговаривал Широков, наполняя всё вокруг спокойствием.
И тогда Игорь на свой страх и риск уперся коленями и резко сдал задом назад. Впечатления были непередаваемые: сладостное напряжение внутри сконцентрировалось в точке, малейшее касание к которой было волшебным. А Широков чувствительно задевал её при каждом движении.
— Ах! — взвыл Игорь, прогибаясь.
— Охуеть, — протянул Роман и как с цепи сорвался. Игорю пришлось максимально расслабиться и полностью раскрыться, потому что это было жёстко. Оставалось только разобраться, почему это ему так нравится, почему эти толчки заводят его, почему его ебут, а у него эрекция и глаза закрываются от восторга...
Когда внутри оглушающим водоворотом закрутился поток удовольствия, у Игоря затряслись руки, и на какие-то доли секунды он потерял контроль над своим телом. Кто-что-где-когда перемешались в пространстве и времени, Широков мощно засадил ему по самые яйца, Акинфеев проехался по скользкому покрывалу и с размаха въехал лбом в высокое деревянное изголовье кровати, аж искры из глаз полетели.
— Ебать! — сдавленно прошипел он, пытаясь проморгаться. Мир постепенно проступал через темноту. Внутри было мокро и горячо, Роман шумно дышал и ласково гладил его по спине, а потом наклонился и поцеловал в затылок, там, где можно было нащупать небольшой шрам от ожога. В голове стояла адская тишина, и Игорю на миг показалось, что он оглох.
— Ты как? — спросил Широков, и Игорь задумался, имеет ли он право после всего случившегося, не покривив душой, ответить, что у него всё нормально. Он перевернулся на спину и встретился с Романом взглядом.
— Ромео хренов, можешь мне сказать одну вещь? — проникновенно попросил он.
— Что угодно, — согласился Роман, но сначала одарил пересохшие губы Игоря долгим нежным поцелуем.
— Нет, я всё понимаю, я не круглый идиот, и за это время о многом догадался, — принялся рассуждать Акинфеев, когда смог заговорить. Широков лёг рядом с ним на бок и, не сводя глаз с его лица, водил пальцами по его груди, то и дело опуская руку ниже, чтобы пощекотать. — Я даже не спрашиваю, не было ли у тебя когда-нибудь подозрения на шизофрению, как давно ты дрочишь на меня по утрам и почему ты дал мне такое дурацкое прозвище «Феич». Меня одно волнует. К чему там был Кадыров в платье с декольте? Помнишь такое? Что это должно означать? Откуда это вообще взялось в твоей дурной башке? Это как надо пить, чтобы до такого додуматься?
— Хороший вопрос. Ты что, мысли читать научился? — Роман не упал с кровати лишь благодаря своему каменному самообладанию. Наверняка в этот момент внутри у него звучала сложная многоэтажная матерная конструкция, но Игорь её не услышал. Всё кончилось. Хотя, возможно, он опять глубоко заблуждался, и всё ещё только начиналось, но главное — никакого голоса в голове у него больше не было.
Акинфеев счастливо рассмеялся. Наблюдать за обескураженным Широковым было просто неописуемое удовольствие:
— Колись! Я ко всему уже привык.
— Феич, чтоб тебя! Я только что тебя выебал, и у меня того и гляди снова встанет от твоих выкрутасов! А что ты от меня хотел тогда, на матче? Чтобы мне стояк бегать мешал? Мне надо было срочно прийти в себя. А тут ты ко мне пристаёшь с вопросами, мол, не хотите ли вернуться в Москву, и блядски облизываешь свои губы! Я там чуть не кончил!..
— То есть никакого «Скажи наркотикам “Иногда”»? — уточнил Игорь.
— Да какие к чёрту наркотики? Одни народные средства — настойка пустырника и чай с ромашкой на ночь, чтоб спать спокойнее. Правда, не помогало нихрена.
— Насчёт того, что не помогало, я в курсе. Кстати, о ромашке… — задумался Игорь, ехидно ухмыльнувшись. — Ромашка, говоришь… Ромашка — это хорошо.
— Чем?
— Тем, что я тебя, Ромео ты несчастный, ромашечка ты моя лекарственная, отныне буду называть Машкой. «Роман» — «ромашка» — «Машка». Понял?
— А обязательно нужна дебильная кликуха? — нахмурился тот.
— Ну, я же должен как-то отомстить! — развёл руками Акинфеев. — Я тебе не какая-нибудь розовая феечка. Я — самый настоящий Феич. «Я требую сатисфакции»! — передразнил он, процитировав однажды подслушанное.
— Я тебе устрою сатисфакцию, — угрожающе прошептал Роман. — Только ноги пошире раздвинь.
Игорю нечего было терять, и он без колебаний развёл бёдра так, что рука Широкова соскользнула по его телу вниз. Игорь был уверен, что сейчас Роман, громко ахнув вслух, про себя награждает его живописными матерными прозвищами, из которых «Ненасытная дырка года» считалось бы самым цензурным, но это было не страшно, а скорее забавно. Теперь у него в голове были только его собственные мысли, хотя и весьма фривольного содержания. Кажется, Роман даже сумел их прочесть — с учётом того, куда направилась его ладонь.
— Ну, если тебе хочется, то можно, — великодушно разрешил Широков. — Так уж и быть. Я пока не буду ставить условия, что за каждую такую «Машку» ты в качестве возмещения морального ущерба будешь должен мне минет.
— Я подумаю над твоим предложением, — захихикал Игорь, поднялся и с приглушённым «Машка!» оседлал его живот.
Следующий день для футболистов сборной был полон сюрпризов — их ведущих игроков как подменили. У Акинфеева пропал безумный взгляд, и он перестал тосковать на ровном месте. Игорь словно светился от радости, щедро раздавая окружающим улыбки. Широков тоже изменился в позитивную сторону: он вёл себя расслабленно, не язвил по любому поводу, как обычно, и будто разом освободился от давящих на него проблем. Всё утро они вдвоём о чём-то щебетали, не спеша посвящать окружающих в свою беседу. Под конец Дзюба не сдержал любопытства и аккуратно подкатил к над чем-то смеющейся парочке:
— Ребят, вас инопланетяне часом не покусали? — поинтересовался Артём.
— Нет, но будешь приставать, тебя покусаю я, — предупредил Игорь, задорно блеснув глазами.
— Боюсь, боюсь, — замахал руками Дзюба, но на всякий случай отчалил подальше.
— Ты аккуратней, я и приревновать могу, — негромко заметил Рома.
— Не сомневаюсь, — Игорь усмехнулся и добавил: — Но у меня уже заявки на продолжение вчерашнего стриптиза появились, не буду же я разочаровывать народ… — Он рассмеялся, получив тычок в рёбра.
Тренировка принесла футболистам новые потрясения. Они как раз отрабатывали стандарты, и Игорь выстраивал стенку.
— Берёза, сюда иди! — махнул Акинфеев на нужное место. — Машка, правее встань! — крикнул он. Разбегающийся Дзагоев от неожиданности промазал мимо мяча и шлёпнулся на землю, да и все малость подвисли, недоуменно переглядываясь. А Широков, которого молодые футболисты назвали не иначе как по имени-отчеству, даже когда его не было рядом, а остальные разве что в состоянии лёгкого подпития могли назвать «Дедом», полуофициальным прозвищем, лишь поморщился, но послушно, без возражений, принял указанную позицию.
— Ну, чего стоим, кого ждём? — поторопил он игроков, явно не собираясь как-либо комментировать данное прозвище.
— Вася, блять! — эмоционально выразился Акинфеев после разыгранного штрафного.
— Раскорячился, как на панели, — тут же подхватил упрёк Широков.
— Нахуй… — откровенно фейспалмил Березуцкий. — За что?!
— Ты чего? — уточнил Самедов.
— Я смотрю, они же нашли друг друга, два сапога пара! Ты прикинь, если Ромка к нам в клуб лыжи навострит! Это ж полный пиздец настанет! Два капитана спелись, что может быть страшнее?..
-
-
12.03.2016 в 13:08Бедные кооони
Мало им Васи с Понтусом и Игорем, теперь ещё и этот добавится
-
-
12.03.2016 в 13:34Команда лидеров! В которой выживет не каждый!