Название: Побочный эффект
Автор: Telia
Соавтор Natoonai-Vydra
Бета: Natoonai-Vydra
Фандом: Футбол
Жанр: Слэш (яой), Юмор, Мистика, Повседневность
Размер: миди
Рейтинг: NC-17
Пейринг/Персонажи: Игорь Акинфеев, Василий Березуцкий, Георгий Щенников, Артём Дзюба, Роман Широков, Дмитрий Комбаров
Предупреждения: Нецензурная лексика
Краткое содержание: Можно только позавидовать средневековым актерам, имевшим большое преимущество перед современными спортсменами: максимум, что им грозило за плохое выступление, — это угощение в виде тухлых яиц, летящих в лицо. Футбольные фанаты же вооружались несколько иными боеприпасами, что и довелось Игорю Акинфееву в полной мере прочувствовать на себе. Так в его жизни появились странности, невероятно смахивающие на шизофрению.
Примечание соавтора: Нато продвинулась на восток ажно до Урала и испытывает от этого восторг.
Глава 1. Индивидуальная реакция
Глава 1. Индивидуальная реакция
Шея от боли пульсирует так, словно неизвестный садист упорно пытается её откромсать ржавой тупой пилой — ни голову повернуть, ни приподняться. Глаза вроде бы открыты, только ничего не видно, сплошная тьма. Плечо горит, рукой пошевелить не получается, стоит запах палёного и чего-то сладковато-химического. На заднем фоне, на периферии восприятия шумит нечто, слегка напоминающее морские волны, вызывая непреодолимое желание выблевать желудок, только сил ни на что нет. Попытки разобраться, что произошло, ни к чему не приводят. Единственное, что Игорь Акинфеев может точно сказать, — так это то, что он сейчас лежит, уткнувшись лицом в нежную прохладную травку стадиона. Это ни с чем невозможно перепутать. Однако то, как он в таком положении очутился, покрыто мраком. Следил за едва начавшейся игрой, вышел из ворот и вдруг — темнота и боль. Сознание, как песок сквозь пальцы, норовит вновь ускользнуть, и Акинфеев почти поддаётся этому соблазнительному желанию, но его останавливает насмерть перепуганный голос:
— Феич!.. Что за хуйня творится? Где, блять, ёбаные врачи?! Феич, ты жив? Да помогите же ему, иметь вас всех в уши, пидарасы черногорские!
В голосе звучит такое искреннее волнение за него, Акинфеева, что голкиперу совесть не позволяет снова нырнуть в беспамятство. Он вяло шевелится, вдыхает и не может сдержать глухого стона: череп словно взрывает изнутри, мысли разбегаются, как крысы с тонущего корабля.
— Игорёк?
Этот голос Акинфеев узнаёт — Вася Березуцкий. Тут же на Игореву многострадальную голову льётся вода вперемешку со льдом, заливается за шиворот. Как ни странно, помогает, и зрение понемногу возвращается.
— Игорь? Слышишь меня? — это Эдуард Николаевич Безуглов, полевой главврач сборной. Значит, врачи уже добежали. Сколько же времени прошло?..
— Да он в отрубе, суки ёбаные!
— Ы... — пытается ответить Игорь.
Руки, кругом руки. Его ощупывают.
— Ожог мягких тканей, — резюмирует Безуглов. — Руку не трогать, голову не поворачивать. Лидокаина и бинты!
— Готово! — отвечает Михаил Бутовский, его первый помощник.
— Ёбана, лишь бы не сотрясение! — а вот кто это матерится, до сих пор не ясно.
— Повязку!
На шею сзади кладут что-то очень холодное, приглушающее боль.
— Он в сознании, — подмечает главврач. — Кислородная маска не нужна! Игорь!
— Слава богу! — это Дзага. И ты здесь...
— Мы так играть не будем, Феич! Шли б они строем по трое в свою черножопскую гору! То есть, в черногорскую жопу!
Игорь весь мокрый. Его аккуратно, словно он хрустальный, переворачивают на спину, под шею пихают что твёрдое и холодное. Очень хочется просто лежать, чтобы никто не трогал и суета вокруг него пропала, но даже в таком состоянии Игорь понимает, что это невозможно. В лицо светят фонариком.
— Игорь, сосредоточься! — командует Безуглов. — Тошнит? Сколько пальцев видишь?
— Феич, бля, скажи хоть что-нибудь! Ты жив?
— Три… Я могу играть, только руку не чувствую… — выдыхает Игорь. Свет прожекторов режет глаза. — Что ж так больно-то... Не помню ничего... — шепчет он. Эдуард Николаевич и Михаил смотрят на него сверху. У них за спиной проступает и тут же расплывается белое — полевые игроки.
— Игорь, не поверишь, файером прилетело, — подает голос Михаил.
— Держись, в больничку поедем! — информирует Безуглов. — Сейчас тебя в мобиль погрузим. Три-два-один, взяли...
Его плавным рывком поднимают. И когда только носилки принесли?..
— Всех порву, суки! — добавляет голос.
Стадион плывет и качается за спиной у штатного сотрудника, который придерживает Игоря одной рукой, а другой рулит в подтрибунку под изысканную матерщину и свист зрителей.
Дорога в больницу проходила для Акинфеева под лозунгом «Полцарства за снотворное!» — в сон клонило так, словно он не спал как минимум несколько суток, убаюкивающе действовал даже характерный пронзительный вой сирены, но никто не собирался предоставлять Игорю возможность подремать. Безуглов терзал стандартными для подобной травмы вопросами о сегодняшней дате и названии города, местные врачи разговаривали между собой и деловито записывали в бумаги его данные, изредка переходя на ломаный английский, который Акинфеев автоматически пытался перевести, что при сильной головной боли сделать было не так-то легко. Над ухом кто-то — Игорь никак не мог сообразить, кто именно, — продолжал озвучивать изощрённые кары «черногорским пидарасам», преимущественно эротического характера.
— Просто боевые действия какие-то, впервые с таким сталкиваюсь… — растерянно бормотал Михаил Насибов, отправленный с ними в качестве представителя ЦСКА в сборной и помощника на подхвате. — Никогда не понимал, где они эти файеры проносят!
— Гораздо интереснее, чем они думали, — процедил Эдуард Николаевич. — Не по-людски так поступать. Игорь, помнишь, что было в последние пятнадцать минут?
— Упал, очнулся, гипс, — вяло отшутился Акинфеев. — Ещё новых выражений наслушался, знают люди толк в извращениях…
— Шутишь, это хорошо, — кивнул Безуглов. — Не переживай, мы тебя мигом на ноги поставим. Вот доедем, проведём первичное обследование…
— А мне сразу тут не понравилось, — нахмурился Насибов. — Предчувствие нехорошее. Слышали, какой у Черногории гимн страшный? Военный марш какой-то, а не гимн.
— Мы видели, как он летит, — разоткровенничался главврач. — И когда ты упал, сразу к тебе бросились, судья ещё засвистеть не успел...
Скорую резко дёрнуло, водитель раздражённо высказал пару ласковых на черногорском вслед подрезавшей их машине. Его голос был низким и прокуренным, так не похожим на тот, что развлекал Игоря уже около получаса, но он не сразу уловил нелогичность происходящего.
— А куда мы так далеко едем? — сам себя перебил Безуглов, когда машина скорой помощи поехала по мосту. — Нам же показывали травмпункт через дорогу от стадиона?
— Where we go? — попытался перевести Насибов. — The medical center is near the stadium, we know!
Пока выясняли, что травмпункт не предназначен для ожогов, так что они направляются в city clinic, неизвестный маньяк — а судя по его угрозам, это был именно маньяк, — болтал на своей волне:
— Феич, ты не поверишь, эти дауны хотят игру возобновить! — поражённо воскликнул он, даже не подумав поучаствовать в диалоге врачей. — Вот найду эту мразь, так морду разукрашу, что жопой дышать научится!
— Игра меня сейчас волнует в последнюю очередь, вот честно. Только не ори в ухо, — поморщился Игорь, с недоумением заметив, что взгляды всех присутствующих сошлись на нём, а Эдуард Николаевич, жестом остановив коллег на полуслове, всерьёз встревожен его словами. Игорь попытался проанализировать, что же он такого ляпнул, что вызвал столь странную реакцию, но мысль упорно не давала себя ухватить.
— Игорь?.. – переспросил Безуглов.
Внезапно все кусочки головоломки встали на свои места, картина полностью проявилась, и тут-то Акинфеева и пробрало до копчика. Голкипер порывисто сел и очумевшим взглядом оглядел машину скорой, игнорируя ноющую шею и мучительно натянувшуюся под повязкой кожу. От резкого движения куски обеда устроили поединок за право первым покинуть желудок, но Игорь не обратил внимания на откровенное возмущение тела таким бесцеремонным обращением и предупреждающий окрик врача. Акинфеева прошиб озноб, и он со всей остротой почувствовал бедность своего словарного запаса. Подходящие слова не находились, а те, что приходили на ум, произносить не хотелось.
— Нет! Нет, нет, пожалуйста, только не это... — в ужасе прошептал он, вцепившись пальцами в волосы, его просто затопило отчаяние — то, чего он боялся больше всего, сбылось. — Это не со мной... Это тупой розыгрыш... — Видимо из-за удара Игорь ещё не слишком хорошо соображал, потому что его внезапно пробило на паранойю — ему показалось, что врачи уже обо всём догадались и коварно везут его в Кащенко или в его аналог в Черногории. — Мне... мне нужно на воздух! Остановите машину! Мне нужно выйти! — запаниковал Акинфеев, вырываясь из хватки попытавшегося уложить его обратно Михаила. С другой стороны навалился и Эдуард Николаевич, удерживая его на месте:
— Анальгетик, быстро! Болевой шок! — рявкнул врач, и на этот раз перевод не потребовался: не успел Игорь опомниться, как в плечо вонзилась игла шприца. В некотором плане полегчало — от осознания того, что с ним приключилось, самостоятельно успокоиться ему не светило.
«Не шок у меня, а бред…» — тоскливо подумалось Игорю.
— Ёбана! — словно подтверждая его мысль, откликнулся голос. — Феич, ты там только держись, пожалуйста, я этих уёбков всех сам порву на флаг Брунея!
Голос существовал только в его голове. И с этим надо было смириться.
То ли укол оказался волшебным, то ли с перепуга организм сам излечился, но надоедливый голос пропал как страшный и крайне несуразный сон. Игорю даже стало немного стыдно за своё поведение в машине — психанул, как истеричная малолетка. Ведь последствия могли быть и куда хуже — как-никак, подозрение на сотрясение. Впрочем, медосмотр прошёл спокойно и без лишних нервов. Повезло, что осматривающий его врач, Милян Зиндович, неплохо владел русским языком и терзать многострадальный мозг ещё и переводом с английского не пришлось.
— Как самочувствие? Нет никаких посторонних шумов?
— Бляха-муха, Феич, пенальти просрали! — колокольным набатом прогремел в голове злосчастный голос. Игорь дёрнулся, едва не свалившись с кушетки. Надежда, что он отделался лёгким испугом, растаяла как утренний туман. Хорошо, что врач в тот момент отвлёкся на писанину и не заметил острой реакции на совершенно обыденный вопрос. Акинфеев нервно покосился по сторонам и очень ярко представил своё ближайшее будущее после откровения, что он нежданно-негаданно стал шизофреником.
«Идея рассказать об этом тянет на премию Дарвина…» — Игорь вперил безнадёжный взгляд в потолок. — «Не хочу быть похожим на помесь дебила с овощем…»
— Нет, всё в полном порядке, — печально вздохнул он.
После этого на вопросы врача Акинфеев отвечал чуть-чуть заторможенно, потому что его мысли в панике метались, спутываясь с ненавистным голосом, и приходилось не только прикладывать усилия, чтобы разобрать слова, но и жёстко себя контролировать. Благо доктор Зиндович, кажется, списал всё на усталость и, окончив опрос, отправил его дожидаться результатов обследования в палате.
Компанию Игорю составили Эдуард Николаевич и Насибов, то и дело зависающий в телефоне. Мобильник Игорь вместе со всеми своими вещами оставил в раздевалке на стадионе, и Михаил выполнял не столько привычные ему функции массажиста, сколько оперативно получал и передавал информацию из клиники на стадион, в Москву и обратно. Убойная доза обезболивающего, полученная по дороге в больницу, ещё действовала, так что, помимо общего недомогания, Игоря беспокоило только собственное шаткое психическое состояние. Ему хотелось как можно скорее покинуть гостеприимные стены клиники.
— Пока тебя не было, звонил Младен Кашчелан из тульского «Арсенала», с тобой связаться не смог, мне набрал. Очень рвётся извиниться, — проинформировал его Безуглов. — Я сказал, ты перезвонишь, как сможешь.
— За что извиняться-то? — удивился Игорь. — Не он же на трибуне бушевал. Да и всякое бывает, это же футбол.
«Эх, Младен, Младен, тебя со всей командой кто-то поиметь обещался в особо экзотических позах, а ты и не в курсе», — вяло подумал Акинфеев.
— Меня возмущает, что игра так и продолжается! — выразил негодование Михаил, меряя помещение шагами. — Им что, мало того, что произошло? Летал нужен?
— Не накаркай, — поморщился Безуглов.
— Надо родителей успокоить, — заметил Акинфеев и протянул руку. — Дай позвонить, а?
— Пока снимки не принесут, никаких телефонов! — отрезал Эдуард Николаевич на редкость строго.
— Не переживай, Слуцкий держит руку на пульсе и постоянно с твоими созванивается, — сообщил Михаил. Словно отзываясь на его слова, вновь зазвонил телефон, Насибов взглянул на экран. — Похоже, какие-то новости появились, надеюсь, больше нет пострадавших. Я на минуту, — добавил он и вышел.
— Пойду с врачом поговорить, что с твоими результатами. Отдохни пока, а потом решим, можно ли тебе лететь в Москву или лучше остаться на ночь здесь.
— Я готов лететь, — сразу вставил Игорь.
«Дома и стены помогают, просплюсь, и всё пройдет. Главное — в это верить».
— Посмотрим, — мягко улыбнулся врач, отправляясь на поиски черногорского коллеги.
Секунд тридцать после его ухода Акинфеев спокойно лежал, закрыв глаза.
— Феич, как бы узнать, что там с тобой в больнице, а то они всё мурыжат, ничего толком сказать не могут! Мы без тебя не улетим!
— Пошел нахрен! — незамедлительно отозвался Игорь, убедившись, что кроме него в палате никого нет. Прослыть психопатом его не сильно тянуло. — Как же ты меня заебал!.. — добавил он в отчаянии. Он нечасто использовал это слово, но сейчас оно идеально подходило к ситуации. Игоря уже конкретно достал и сам голос и прозвище, которым тот его окрестил: ладно бы просто «Феич», ещё можно понять, но голос умудрялся произносить его с почти порнографическим выдохом на «ф» и блядским причмокиванием на «ч». Игорь терялся в догадках, как интерпретировать подобное отношение собственной шизы к самому себе.
И тут вошёл Насибов.
— Игру всё-таки остановили! — возбуждённо проинформировал он. — Их фанаты какую-то мелочь швырять начали, и наконец-то дошло, что пора прекращать этот фарс.
— Техничка? — уточнил Игорь.
— Пока официально не объявили, но что же ещё? Такой скандал, все на ушах. Надо рассчитывать на штрафы и санкции. В кой-то веки не нам.
— Позвоните нашим, раз они освободились, сообщите им, что я помирать не собираюсь, — попросил Игорь, волей-неволей прислушиваясь к воображаемому голосу: как ни крути, а что-то полезное и он мог подсказать. — Пусть без нас не улетают, — внезапно для самого себя он повторил ранее подслушанные слова и мысленно чертыхнулся: «Ни в коем случае не потакать развивающейся шизофрении!»
— Как считаешь, мы бы выиграли, если бы не это всё? — откликнулся Насибов.
— Мишань, я уверен, ему теперь совсем не до этого, — заметил вернувшийся врач. Собственно, он был прав, у Акинфеева голова была другим занята. — Значит так, мы с доктором Зиндовичем посовещались и пришли к выводу, что ты вполне в состоянии отправиться в Москву. Гемодинамика стабильная, данные снимков в пределах нормы.
— Наконец-то хорошие новости! — кривовато улыбнулся Игорь.
— Разумеется, в Москве сразу же проведём полноценное обследование, так что даже не думай в ближайшие дни выйти на поле, — сразу добавил врач.
— Понятное дело... — вздохнул Игорь, мечтающий только о том, чтобы оказаться дома. В тишине.
Выбравшись из клиники и дорвавшись до телефона, Игорь в первую очередь обзвонил родственников, успокоив их. А уже в холле отеля его встретили товарищи по команде, готовящиеся к отправке домой срочным рейсом. Сначала раненого в неравном бою голкипера заметил Артём Дзюба:
— Какие люди, и без охраны! — радостно воскликнул форвард. Он явно хотел стиснуть Игоря в медвежьих объятиях, но не рискнул, опасаясь задеть повязку, поэтому ограничился похлопыванием по здоровому плечу.
— Охрана нам явно не повредит, — вставил свои пять копеек Олег Шатов.
Тут же с чемоданами и дорожными сумками наперевес подтянулись и остальные игроки сборной — обеспокоенные его травмой, измотанные несуразной игрой и долгим ожиданием в перерыве, донельзя возмущенные всей ситуацией. Обстановка явно разрядилась, когда стало ясно, что Акинфеев пострадал незначительно.
— Так ты с нами летишь? Выписали? Здорово! — вторил Дзюбе Жора Щенников. — Что сказали? Сотряса нет?
— Ожог, — уклончиво пробормотал Акинфеев в ответ.
— Черногорцы жгут! Тут пожарную машину надо было!
— Ты как, чудо файерное? — поинтересовался Роман Широков. — Мы тебя больше без шлема на поле не выпустим.
— Ага, как у Дарта Вейдера! Зато теперь я знаю, что тебе на днюху дарить, — присоединился ко всем предложениям Березуцкий.
— Лучше уж сразу ведро на башку, безопаснее, — подкинул идею Дзюба.
— И доспехи! Бронебойная защита ворот!
Но громче всех оказался голос в его голове:
— Живой... — с невероятным облегчением выдохнул он.
«Живой», — был вынужден согласиться Игорь. — «Только спятивший».
Глава 2. Шизофренировка
Глава 2. Шизофренировка
После негостеприимной Черногории Акинфеев, по настоянию врачей, несколько дней отлёживался дома — отдыхал и набирался сил. Вынужденная передышка пришлась весьма кстати. Игорю требовалось время не только для того, чтобы прийти в себя после физических травм, но и чтобы смириться с новым статусом шизофреника. Психологический ущерб был, пожалуй, страшнее всех ожогов и подозрений на сотрясение вместе взятых. Слуховые галлюцинации так и не оставили его в покое и периодически напоминали о себе в самый неподходящий момент. Когда Акинфееву уже было казалось, что всё вернулось на круги своя и о голосе можно забыть, как тот заводил шарманку по новой, дополняя свои разнокалиберные замечания неизменным прозвищем:
— Феич, я сейчас, как последний лох, в трёх соснах заблудился! Тебя бы с твоим чувством направления сюда…
— Поздравляю. У моей шизы к тому же топографический кретинизм. И куда же ты собрался спозаранку? — простонал Акинфеев и от отчаяния спрятал лицо в ладони. До чего дошло: он начал отвечать собственным глюкам! Надо срочно брать себя в руки! — Ну почему я даже свихнуться по-человечески не могу? Всё через жопу! — взвыл он.
Игорь горестно взирал в зеркало ванной. Отражение поводов для оптимизма не прибавило, ибо вид у него был далеко не цветущий, что в фас, что в профиль. Первым делом в глаза бросалась нездоровая бледность, словно залётный вампир, не удержавшись, высосал у него пару литров крови. Белоснежная повязка на шее скрывала ярко выделяющийся на коже багровый ожог, но в то же время и придавала Акинфееву сходство с раненым на поле боя бойцом, что, в принципе, было близко к истине, так как армеец действительно пострадал за Родину на поле, пусть и на футбольном. И будто этого всего было мало, под глазами образовались тёмные круги от бессонницы — по ночам одолевали тревоги и страхи о неясном будущем, мешая нормально высыпаться. Довершающим штрихом в картине стала тёмная щетина, отливающая синевой на осунувшемся лице.
«Красавец-мужчина в полном расцвете сил!..» — пришёл к однозначному выводу Игорь. — «Самому смотреть страшно. Своим появлением я точно произведу фурор. Ещё и мутит в придачу. Отлично. Как бы на тренировке не блевануть, ведь еле-еле добился допуска на поле… Чуть что, меня ж сразу в больницу прямым рейсом отправят, а там и до полного детального обследования недалеко… С другой стороны, могу отпугивать соперника от ворот одним своим видом».
— Эй, ты, плод моего больного сознания, — обратился Игорь вслух к галлюцинации, пристально рассматривая себя. — Я уже понял, что всё бесполезно и просто так ты не исчезнешь. Может, скажешь хотя бы, что тебе от меня надо?! И что мне надо сделать, чтобы ты раз и навсегда заткнулся?
Ответ от зловредной шизы Игорь получил далеко не сразу. Лишь спустя минут десять голос вновь заговорил, заставив Игоря поперхнуться чаем от неожиданности — нелегко адаптироваться к тому, что в голове внезапно звучат чужие слова:
— Феич, ходят слухи, ты там полным ходом на поправку идёшь, даже есть вероятность, что с «Зенитом» сыграешь? Надо бы тебе звякнуть…
— Этого ещё не хва… — Акинфеев резко осёкся, услышав мобильник, бодро зазвеневший мелодией в лучших традициях фильмов ужасов. К телефону голкипер подходил мучительно медленно, с опаской, будто бы тот мог наброситься и, как минимум, покусать. Однако номер звонившего, вопреки самым страшным ожиданиям, определился.
— Здорово, болезный! — весело поприветствовал Акинфеева Артём Дзюба.
— Привет. Что хотел? — с облегчением выдохнул Игорь, решив, что надо полечить нервы; ему и шизофрении было вполне достаточно, чтобы добавлять к списку отклонений ещё и паранойю.
— Ну как же, звоню узнать, не склеил ли наш любимый вратарь ласты! Ходят слухи, что такого трудоголика, как ты, ничем не удержать, и ты уже на поле рвёшься? — полюбопытствовал форвард.
— Коварное ты создание, на свой новый клуб шпионишь? — сострил Акинфеев. — Как раз на базу собираюсь.
— Хреновый из меня разведчик, на раз раскусил! — рассмеялся Артём. — Ты там осторожнее, наверняка целое стадо журналистов по твою душу вокруг базы пасётся, как бы из-за тебя не передрались. Такая сенсация! Новость дня будет.
— Ещё бы, ёбаный эксклюзив, — поморщился Игорь. — Я удивлён, что пока в кустах у дома на них не натыкаюсь. Придётся с ними побеседовать, по-простому не отвяжутся ведь.
— Готовься морально, — усмехнулся Дзюба. С заднего плана донеслись какие-то крики. — Оу, мне пора, Бердыев ругается.
— Удачи! — успел добавить Акинфеев, прежде чем форвард повесил трубку.
Бросив рассеянный взгляд на часы, Игорь сообразил, что слишком задержался дома. Опаздывать он категорически не любил — как капитан он обычно на тренировки приезжал одним из первых, подавая пример остальным, и сегодня не собирался делать исключение.
Опасения подтвердились: по дороге Акинфеев встал в громадную пробку на Калужском шоссе. Поднятое звонком Дзюбы настроение стремительно падало вниз и всё больше уходило в минус с каждым гудком раздражённых водителей, которые сигналили, возмущённо махали руками над рулём и переругивались друг с другом. В лобовое стекло моросил мелкий неприятный дождик, превращая мир вокруг в серую хмарь. Одолевали мрачные мысли. Из состояния тупого ожидания в заторе Игоря вывела, как ни странно, проявившаяся шиза — хоть на что-то полезное сгодилась.
— Погода сегодня просто омерзительная! Феич, я тебе даже немного завидую, отдыхаешь дома, в тепле, и не надо вкалывать в этом болоте…
— Мне вот любопытно… — задумчиво сказал Игорь. — К тебе можно мысленно обращаться? А то не хочу каждый раз ждать, когда будет удобно тебя наедине послать подальше и поглубже…
Разумеется, на это голос промолчал, как всегда, игнорируя все его попытки наладить обратную связь, зато телефон завибрировал смс-кой от Широкова:
«Могу поспорить на собственную печень, что у вас в команде теперь царит хаос и разрушение под руководством Берёз, давай выздоравливай и наводи там порядок».
Игорь рассмеялся, придя к выводу, что, будь братья в настроении, Ромка оказался бы недалёк от истины. Но после событий в Черногории и игры с Казахстаном у них элементарно не должно было остаться сил на проказы.
«До основания базу разнести не успеют… надеюсь», — быстро накатал он в ответ.
Не успел Игорь убрать телефон в карман, как аппарат разродился новой смс-кой, на этот раз от Димы Комбарова:
«Игорь, привет! Мы с братом очень волнуемся о твоём здоровье, поправляйся скорее! До сих пор после этого экстрима как на иголках, ну и матч выдался…»
«Я уже вполне дееспособен В тебя ведь тоже чем-то попали?..»
«Ну, до тебя мне всё равно далеко! Ты и тут оказался вне конкуренции!» — пришёл мгновенный ответ.
Короче, Акинфеев умудрился прибыть на базу вовремя и даже в немного приподнятом расположении духа. Только при виде голубой вывески «Учебно-тренировочный комплекс ЦСКА» к нему пришло осознание того, как сильно он за эти дни себя накрутил и насколько соскучился по нормальному человеческому общению с друзьями, которые поддержат любую произнесённую тобой фразу задорными глупостями. Последние не заставили себя ждать.
— Воу, Игорёк, ты реально погано выглядишь! — присвистнул Вася Березуцкий вместо приветствия. — Прекрасно иллюстрируешь поговорку «Кто рано встаёт, у того синяки под глазами».
— На себя полюбуйся, Ален Делон, — беззлобно огрызнулся Игорь.
— Если бы дело было именно в этом, — подключился к разговору Серёжа Чепчугов, окинув Игоря сочувственным взглядом. Впрочем, возможно, в его словах подтекстом сквозила и вратарская ревность.
— Ты точно готов к труду и обороне? — продолжал докапываться Березуцкий. — Или просто так, навестить пришёл?
Акинфеев ободрительно потрепал Серёжу по плечу и ответил Васе вопросом на вопрос:
— Лучше расскажи, как с Казахстаном покалечиться умудрился?
— Талант не пропьёшь, — опередив Васю, вставил Кирилл Набабкин. — Хотя он явно пытался, ты только глянь на его рожу!
— Блин, погода отвратная, а стоит на тебя посмотреть, ещё холоднее становится. Помимо прочего, решил и простуду заработать? — скривился Жора Щенников, потянулся и застегнул ветровку на поёжившемся от ветра Игоре.
— А вот кудахтать надо мной не надо, — осадил его Акинфеев.
«Мне и беспокоящейся шизы за глаза хватает...»
— Как будто ты позволишь, — хмыкнул отлично знакомый с характером Игоря Сергей Игнашевич.
— Игорёк, у нас сегодня первое апреля, а не Хэллоуин, зря нежить изображаешь! — вновь напомнил Березуцкий о его внешнем виде.
— Мозги не отдам, и не проси! — рассмеялся Алан Дзагоев. — Самому нужны!
— Эх, вы, мозги капитану зажали… — посетовал Игорь, уже не скрывая улыбки. Ребята всегда умели поднять настроение и в трудные времена.
— Да откуда у него мозг, Игорёк, ты чего? — с искренним трагизмом удивился Вася. — Я аппетитнее!
— Эй! — возмутился Алан. — Это тебе вечно по башке мячом прилетает!
— Видишь, я даже играю старательнее, буквально не щадя головы. Учись, студент! — парировал Березуцкий.
— Феич, улыбайся почаще, от твоей очаровательной улыбки фанатки передохнут, не выдержав умиления, и перестанут за тобой охотиться... — поучаствовала в разговоре и шиза.
«Ну, круто... Кто бы мог подумать, что у меня такая развитая степень нарциссизма...»
— Дети, угомонитесь! Потом за Акинфеева подерётесь, — резко хлопнул в ладоши позади них Сергей Овчинников, прерывая тёплую встречу. — Игорь, марш к Ярдошвили, потом вместе с ним в тренажёрку. Сегодня занимаешься там в щадящем режиме под его надзором и ни шагу на улицу.
— Я готов работать в общей группе, — нахмурился Акинфеев.
— Это ты ему скажи, — отмахнулся тренер вратарей.
Александр Эдуардович не потащил его в медицинский кабинет, решив ограничиться устным опросом, что порадовало Игоря.
— Итак, как общее самочувствие? — поинтересовался Ярдошвили, когда они заняли кресла в холле. — Что-нибудь беспокоит?
«Внутренний голос, не затыкающийся даже ночью», — мысленно вздохнул Акинфеев, но внешне никак этого не выразил:
— Нельзя сказать, что я здоров, но ничто особо не беспокоит, разве что по мелочи. Так, голова вот вчера вечером болела, но не сильно, ожог тоже потихоньку заживает, мазь хорошо помогает… В принципе, жалоб нет, — смиренно повествовал он, взмолившись про себя, чтобы врач, частенько видящий игроков насквозь, не просёк, что он теперь откровенно недоговаривает. В плане здоровья Игорь был достаточно дисциплинирован и обычно ничего от врачей не скрывал, поэтому, судя по всему, Ярдошвили не почуял недомолвок.
— Головокружение? Тошнота? Быстрая утомляемость? — задал он уточняющие вопросы.
— Ничего подобного, — отвечал Акинфеев. — Да и где мне уставать, дома же столько времени провёл, лишний раз с дивана не вставал.
— И правильно… Как сам считаешь, готов к тренировкам?.. Только честно, речь ведь о твоём здоровье идёт.
— Феич, прикинь, мне сейчас посоветовали быть вежливее. Интересно, как они себе это представляют? «Сударь, вы изволили сфолить на мне, я требую сатисфакции!» Фу, блять, — крайне недовольно поведал голос. Игорь с трудом удержался от неуместного смешка, но постарался придать лицу как можно более серьёзное выражение.
— Я нормально себя чувствую, Александр Эдуардович, — заявил он. — И могу тренироваться со всеми, мне поблажки не нужны.
Видимо, Александр Эдуардович положительно оценил возникшую паузу, решив, что Акинфеев всерьёз оценил своё состояние и озвучил не сиюминутное, а взвешенное решение.
— А по виду и не скажешь, — возразил врач. — Но если ты уверен… Ладно, попробуем. И посмотрим на тебя после полноценной тренировки. При малейших признаках недомогания сразу говори, понял?
— Разумеется. Я же себе не враг, — пожал плечами Игорь.
Тренировка проходила в обстановке тотального контроля. Игорь понял, что несколько переоценил свои силы, да ещё и внешние раздражители мешали сосредоточиться на упражнениях, что давались ему сегодня далеко не так легко, как обычно. Да, он имел за плечами колоссальный опыт выступлений на публике, но сегодня встревоженный взгляд Жоры Щенникова конкретно выводил из себя, не говоря уж о Ярдошвили, который, как ястреб, зорко следил за каждым его движением. Хорошо, хоть голос умолк и не отвлекал по пустякам, не нарушая концентрации. В целом, Акинфеев мог собой гордиться: сжав зубы, он сумел отрешиться от окружающих и более-менее справлялся с обычной нагрузкой.
А после тренировки его ожидала серьёзная беседа с Леонидом Викторовичем Слуцким. Главный тренер нервно рассекал по кабинету туда-сюда, Ярдошвили устроился на стуле, Игорь же прислонился спиной к стене.
— Положение у нас сейчас незавидное, — вздохнул Слуцкий. — Следующая игра, можно сказать, решающая…
— Мне можете не объяснять, — заметил Игорь. — Если проиграем «Зениту», то, по сути, отдадим чемпионство. Знаю.
— Мне надо точно знать, в какой ты форме. Вася выбыл и не очухается к этому матчу на девяносто девять процентов, так что надо уже окончательно определяться с тобой. Чепчугов не справится. Он хороший вратарь, но засиделся на скамейке, опасно его выпускать в настолько важной игре, — тяжело вздохнул Слуцкий.
— Но зато он абсолютно здоров, — гнул свою линию Александр Эдуардович. — Вы так ему не доверяете, что хотите рисковать Игорем?
— Тут приходится принимать в расчёт и другие аспекты, — был вынужден признать Слуцкий. — Дело в команде. Если мы проиграем с Серёжей в воротах, это погубит его самооценку на корню. А второй вратарь нам так и так нужен, как ни крути. Если мы проиграем с Игорем, это в любом случае будет восприниматься игроками иначе, в каком-то смысле легче. Это они переварят. Я могу рисковать Игорем, но не могу рисковать командным настроем, потому что это пустит под откос всё. Если он может играть физически, я буду настаивать.
— Сложно сказать… — протянул Игорь, сверля глазами Ярдошвили в поисках поддержки. Он понимал, что имеет в виду главный тренер.
— В данных условиях ничего утверждать не стану, — покачал головой врач. — Просто не имею права. Сотрясение мозга — очень коварная травма, никогда не угадаешь, где и как она проявит себя. Пока видно, что Игорь быстро поправляется, и если всё и дальше пойдёт так, то к пятому числу он будет в относительном порядке. Но если есть возможность, то лучше не торопиться.
— Не торопиться — это сколько? У нас потом «Динамо».
— Подобных крайних прецедентов в известной мне практике пока ещё не было, и я совсем не хочу, чтобы Игорь стал первым, — жёстко возразил Ярдошвили.
— Игорь, ты как считаешь? — деловито насупился Слуцкий. — Не собираюсь на тебя давить, сам всё понимаешь. Как скажешь, так и будет. Последнее слово за тобой.
Акинфеев медленно перевёл взгляд с Ярдошвили на Слуцкого и обратно. От свалившейся на него ответственности даже в глазах слегка потемнело. Ему предстояло принять сложнейшее решение самому. Ради любимого клуба он мог играть с любой травмой, вспомнить хотя бы ситуации, когда приходилось стоять в воротах, поминутно прикладываясь к нашатырю. Но в тот раз положение дел кардинально отличалось от нынешнего: тогда он был внутренне абсолютно уверен в себе, а сейчас остаётся шанс подвести команду даже в простом эпизоде. Кто знает, как поведёт себя шиза, когда он вновь окажется на поле? А если всё усугубится? Имеет ли он право так рисковать? Но ведь рано или поздно выйти на поле придётся, не заканчивать же карьеру… Не с кем посоветоваться, некому рассказать правду…
— Если надо, значит надо, — поколебавшись, выдавил он, нарушая тишину кабинета, сопровождаемую едва слышным стуком капель дождя в оконные стёкла.
«Будем надеться на лучшее. Больше ничего не остаётся», — подумал Игорь, терзаясь от неизвестности.
Ярдошвили недовольно дёрнул бровями, а Слуцкий молча кивнул, принимая его решение.
Дзюба как в воду глядел — спустившись на первый этаж, Игорь нос к носу столкнулся с дежурившим под дверью проходной журналистом, который буквально просиял при виде него и рванул вперёд, сметая всё на своём пути, с воплем:
— Игорь, пожалуйста, пару слов для канала «Москва 24»!
Обычно Акинфеев всеми силами избегал различных интервью, «наевшись» ими ещё в начале карьеры, но теперь решил, что надо поступиться принципами и ответить на вопросы, интересующие в последние дни всех неравнодушных. Это надо было сделать хотя бы ради фанатов, искренне переживающих за него.
По дороге в зал, где они договорились пообщаться, Игорь уловил краем глаза своё отражение в стеклянной двери и торопливо сорвал повязку — с ней он казался чересчур болезненным и вялым, а надо было держаться бодрячком хотя бы внешне.
И всё бы ничего, но вечером Акинфеев пожинал плоды своей беседы с журналистом — был настоящий скандал, причём устроенный его собственным воображаемым голосом.
— Феич, ты будешь играть?! Вы там все охренели, что ли, дебилы! — взорвалось внутри за ужином, перекрывая гундёж вечерних новостей. Картошка встала Игорю поперёк горла, и он, глухо закашлявшись, направился в ванную, чтобы охладить лицо холодной водой.
— Выбора, говоришь, нет?! Решил себя в гроб загнать?! — яростно разорялась шиза. — Ой, ебанутые! Да ты на всю голову больной, как я погляжу...
— Вот от тебя-то этого я точно не ожидал услышать! — обиделся Игорь.
— Феич, ты себя давно в зеркало видел, трудоголик невменяемый?! — продолжал бушевать голос, и Акинфеев поневоле уставился в зеркало. — Еле ходит, а всё туда же! Привязать бы тебя к кровати на пару суток!
— Кончай орать, — шепотом попросил Игорь. — Дай поесть спокойно.
— Вообще спятил? Играть с «Зенитом»! Эти обезьяны тебя жалеть не будут, не посмотрят, что ты с травмой! — надрывалась шиза, не обращая на него никакого внимания.
— А днём ты так не возмущался, — по привычке пожаловался Акинфеев сам себе и вдруг испуганно осел на край ванной. Пол под ногами мягко качнулся вбок, по телу прошла горячая волна, ужин жизнерадостно зашевелился в животе.
«Мамочки…»
Игорь, наверно, и правда неслабо головой ударился, если только сейчас смог сложить два и два.
— А ведь до тебя дошло лишь тогда, когда в сети появилось интервью… Это... Это означает, что ты не можешь быть моей фантазией… — дрожащими губами проговорил Акинфеев, поражённый осенившим его озарением. — Это же не моя шиза. Это живой человек. С которым я, походу, знаком. Кто же ты, мать твою, такой?!
Глава 3. Пиздец в прямом эфире
Глава 3. Пиздец в прямом эфире
Ужин можно было смело отправлять в мусорное ведро: аппетит пропал напрочь. Что ни день, то новое потрясение, и одно веселее другого, ну нахрена такая жизнь? Акинфеев постепенно смирился с тем, что он слегка спятил, а теперь приходилось переваривать, что он, по сути, наглейшим образом подслушивает сокровенные мысли другого человека, посвященные ему. Шизофрения хотя бы известна науке, а тут просто «Битва экстрасенсов» отдыхает.
— Охренеть, да я вуайерист! — поражённо прошептал он, вцепившись пальцами в край ванной. — Нет, даже король вуайеристов, сразу влез в чужой мозг, я ведь максималист по натуре, чего мелочиться-то?..
Игорь поймал в зеркале свой дикий взгляд. Так, бред бредом, но было бы неплохо успокоиться, а то для описания его душевного состояния подходила только цитата из старой рекламы: «Глаза бешеные, шерсть дыбом». Пару раз глубоко вдохнув, Акинфеев взял себя в руки, хотя от озарения голова у него всё ещё шла кругом:
— Хорошо, что Эдуарда Николаевича сейчас рядом нет, вот это было бы шоу, причём с иголками, а мне хватило того укола в карете скорой помощи. Эй, а ты чего там примолк? — обратился Игорь к таинственному собеседнику. Он понимал, что их связь работает лишь в одну сторону, но разговоры с ним становились нездоровой привычкой. — Ничего не хочешь добавить, может быть, представиться?.. Живёшь себе спокойно, а мне приходится детектива изображать, — посетовал он.
Голос ожидаемо проигнорировал его слова, судя по всему, исчерпав запас своих ругательств, если это в принципе было возможно. Игорь помотал головой, надеясь таким нехитрым способом разложить информацию по полочкам. В мозгу роилось множество вопросов, а ответов что-то не было видно. Найти их следовало самостоятельно, чем Акинфеев и собирался заняться.
— Да и если чуть-чуть подумать… то какого хера какой-то мужик каждый день мысленно ко мне обращается? Это, мягко говоря, ненормально... — Акинфеев взялся распутывать клубок тайн с самого существенного. — Как же тебя вычислить... если логически... — Игорь сделал паузу и усмехнулся несуразности сказанного. — Ага, искать логику в голосе, звучащем в собственной башке, Феич, самому не смешно?.. Тьфу ты, привязалось! А кто может меня так называть? Как только не извращались, «Феей» стебали, «Кашу» приплели, но «Феич» в разговорах не фигурировал, я такого обращения отродясь не слышал. Эй, а ты случайно не американский шпион? Отлично шифруешься, гад!
Игорь выбрался из ванной комнаты и подошёл к окну. На улице жизнь шла своим чередом, люди спешили по своим делам, и никто не подозревал, какие проблемы одолевают лучшего голкипера страны. Игорь прислонился лбом к холодному стеклу:
— А ты мне больше нравишься, когда молчишь, я даже о грядущей игре ненадолго забыл. Вот бы и на поле тебя не было слышно… Как узнаю, кто ты, то первым делом куплю тебе кляп. Как же это выяснить?.. Если б с Васькой посоветоваться, он бы нашёл сто и один плюс в моём положении, типа, одна голова хорошо, а две лучше. Блять, у меня тогда три получится, а это уже натурально Змей Горыныч, — невесело ухмыльнулся Акинфеев. — Хм... А может быть, это и есть Берёза?..
По всем приметам выходило, что связан он с коллегой по сборной, потому что, пока его лапали в больнице, определяя тяжесть травмы, обладатель голоса психовал в раздевалке, не веря, что придётся вернуться на поле. Также было известно, что этот человек искренне за него переживает — достаточно воскресить в памяти живописные угрозы черногорцам, да и сегодняшний скандал был весьма показательным. Но на этом факты кончались.
— Да нет, бред какой, я же Васю как облупленного знаю. Мужик, какой же ты малоинформативный! Неужели сложно назвать имя, фамилию, паспортные данные... Никогда бы раньше не подумал, что придётся рассматривать товарищей по команде в таком нестандартном ракурсе... Нет, если по-честному, то так испугаться за меня могли только свои. Кто там вообще был в тот день? Вася, Серый, Жора... Жора! Он же глаз с меня не сводит! Может, ему там икается? На воре и шапка горит…
Игорь всерьёз призадумался, прикидывая, мог ли это быть Щенников. Перед глазами встал Жора, словно освещающий всё вокруг себя лучезарной, немного робкой улыбкой. Акинфеев примерил к нему образ голоса, но не смог прийти к однозначному выводу.
Игорь вспомнил, как на первой тренировке в основном составе ЦСКА Жора сильно тушевался, испуганно косился на старших товарищей и из-за этого не мог сосредоточиться на упражнениях. Игорь тогда просто умилялся при виде него — в то время Щенников ещё не выращивал стильную бородку и выглядел более юным, чем был на самом деле. Его голубые глаза взирали на мир так наивно и испуганно, что хотелось его поймать, приобнять, взъерошить волосы и посоветовать расслабиться. Желая подбодрить паренька, Игорь ему улыбнулся и кивнул, мол, так держать, всё путём, но эффект превзошёл все ожидания: Жора споткнулся на ровном месте и шлёпнулся на землю, растянувшись на траве. Не успевший затормозить Дзагоев пробежался по его спине, безжалостно втоптав в грязь.
— А мог ли Жора так материться? Он обычно скромный, мирный...
Но на ум пришло и окончание этой истории. После своего позорного падения Щенников разразился в адрес Алана мощной тирадой на великом и могучем, по завершении которой Вася уважительно присвистнул и сказал, что некоторые обороты надо записать на всякий пожарный случай, а Игнашевич предложил Жоре помыть рот с мылом, а всем остальным — уши. С того момента Щенников перестал стесняться и быстро влился в коллектив.
— Многое сходится, — подытожил Акинфеев. — Жора же всегда излишне из-за меня дёргается…
Дошло даже до того, что молодого защитника подстёбывали на эту тему, но Щенников отмазался, мотивируя своё волнение тем, что без опытного Акинфеева в воротах на него ложится большая ответственность, поэтому, когда Игорь выбывает, он скорее беспокоится о себе, нежели о капитане команды. Народ поржал, но его оправдания с натяжкой принял.
— Но почему я слышу именно его? Должна же быть какая-то причина! Может, из-за того, что мы оба верные, никогда не изменяли клубу?.. Или… А, к чёрту! Завтра увижусь с ним на тренировке и подумаю, что делать, — решил Игорь, робко надеясь, что хоть сегодня он сможет нормально поспать.
На следующий день приехать одним из первых на базу Акинфееву вновь не удалось, и это уже было неприятной тенденцией. Ночью голос в кои-то веки молчал, но вот его собственные мысли не унимались, тормоша безумными теориями, так что утром, с трудом преодолев земное притяжение в районе кровати, Игорь ненавидел весь мир. Чёткий план по выводу Щенникова на чистую воду так и не сформировался, и Акинфеев плохо представлял себе манеру поведения с ним. Одновременно хотелось и обсудить происходящее, и придушить это незатихающее трепло. Но Игорь понимал, что Жора вряд ли осознаёт, что его внутренний монолог теперь передают в прямом эфире, поэтому оба варианта отметались как бесперспективные.
Родная база встретила его задорными возгласами и смехом — похоже, несмотря на несчастья, обрушившиеся на игроков в сборной, все были на позитиве, хотя нависший над головой, как топор палача, матч с «Зенитом» напрягал. Армейцы топтались у входных дверей, делясь впечатлениями о своих сборных и ленясь раньше времени тащиться на поле. Первым на запоздавшего капитана отреагировал Понтус Вернблум. Подскочив к нему, швед от души хлопнул Игоря по плечу, едва не отправив целоваться с асфальтом:
— Respect! A real man! — заявил он с широченной улыбкой во все тридцать два.
— Oi, suicídio, — поприветствовал его Фернандес. Восстановив равновесие, Игорь перевёл на него озадаченный взгляд, пытаясь догадаться, что бразилец хотел этим сказать. Марио же безмятежно продолжал: — A boa notícia, a máscara pode ser removida!
— Чудо, ты когда английский выучишь? — ласково поинтересовался у него Игорь.
— Он тебя самоубийцей назвал, — любезно объяснил сказанное Фернандесом трущийся рядом Максим Головлёв. — И очень рад, что наконец-то может снять задолбавший его намордник.
Акинфеев показал Марио большой палец. Бразилец весь измучился, буквально считая дни, когда ему разрешат снять маску: на игре с «Мордовией» они с Васей неудачно столкнулись, и Березуцкий в который раз доказал, что у него железобетонный череп — сам он ни капли не пострадал, а вот бедному Марио светила ринопластика.
— А мы тут последние новости обсуждаем, — сообщил Игорю Сергей Игнашевич. — Оказывается, у нас уже целая команда инвалидов умственного развития набралась, с тобой во главе.
— Костьми ляжем, но честь команды защитим! — стукнул себя в грудь Вася Березуцкий, который, казалось, не унывал ни при каких обстоятельствах и всегда заражал оптимизмом окружающих.
— Там вас и похоронят, если чё, — припечатал Лёша с невозмутимым выражением лица, за что и получил от брата локтём под рёбра. Может быть, команда и порадовалась бы участию Акинфеева в игре, если бы он не выглядел так, как будто только что вылез из гроба. Чувствовал себя Игорь относительно неплохо, но очередная полубессонная ночь не могла не сказаться на его внешнем виде.
— Раз врачи на поле допустили, то всё в порядке, и нечего об этом языками чесать, — пресёк негатив Акинфеев. Ещё не хватало бунта на корабле, чтобы все дружно начали отговаривать его от этой затеи.
— И что вам спокойно не лечится? Халявные выходные — плохо, что ли? — недоумевал Дзагоев, которому благодаря Черногории тоже в ближайшем будущем стоило забыть о появлении на поле.
— Мне бы пару выходных дали… — мечтательно обронил Тошич, явно вспомнив свою роскошную девушку. — Уж я бы нашёл, чем заняться, если бы появилось лишнее время.
— If you want, I can set it up, — Вернблум предложил ему руку помощи и наглядно продемонстрировал, как можно заработать сотрясение мозга, приложившись головой о штангу, а заодно и то, как по-дурацки выглядишь с высунутым языком.
— Ну тебя, помечтать всласть не даёшь. Обойдусь без тебя, — махнул на него Зоран.
Акинфеев же во время их шуточной пикировки поймал в поле зрения отмалчивающегося в уголке Георгия Щенникова. Тот вёл себя как обычно, точнее, сонно потирал глаза и украдкой зевал в кулак, похоже, будучи не слишком настроенным на тренировку.
«Вот паршивец!» — даже возмутился Игорь. — «Столько нервов мне истрепал, скотина, а теперь невинно ресницами хлопаешь!»
— Игорь, ты чем ночами занимаешься, спать не пробовал? — почувствовав его тяжёлый взгляд, спросил Щенников, пытаясь понять, чем привлёк к себе повышенное внимание капитана, и стараясь перевести стрелки. Игорь спохватился и поспешил отвести глаза.
«Засунь себе свои советы знаешь куда?!»
— Гораздо интереснее не «чем», а «с кем», — хитро подмигнул Вася.
«Про всё-то вы в курсе! Знали бы вы, насколько правы. С кем это я разговариваю, мне ужасно интересно», — ругнулся про себя Игорь. — «Кстати, не подскажете, кто из вас мог бы быть моим собеседником?»
— Может, тебе на базе переночевать? — тем временем развивал свою шальную мысль Жора. — Хоть выспишься нормально, а то такое ощущение, что у тебя соседи круглосуточно с дрелью не расстаются.
— Ты сам здесь переночевать не хочешь? — ухватился за заманчивое предложение Игорь. — За мной присмотришь... — добавил он, чем заставил Жору подавиться зевком. Зато проснулся сразу.
«Ну не можешь ты на такую фразу отмолчаться! Давай же, вякни что-нибудь в тему!» — взмолился Акинфеев, но голос, как назло, и не думал активизироваться.
— Self comes first, but Zhorik, as usual, is so nervous about you, — Вернблум добродушно приобнял смущённого защитника.
— Граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы! — рявкнул незаметно подкравшийся Леонид Викторович. — А ну, бегом марш на поле!
Акинфеев посмотрел на ребят и усилием воли сдержал тяжкий вздох: шансов в игре с питерцами было немного, действительно, команда инвалидов какая-то. Оставалось лишь уповать на чудо, потому что он поневоле начал верить во всякую чертовщину.
Тренировка шла своим чередом, Игорь занимался в общей группе, Вася Березуцкий, Дзагоев и Щенников — по индивидуальной программе в укромном уголке стадиона, за воротами. Что касается последнего, то их роли по сравнению со вчерашним днём кардинально поменялись: если раньше Жора конкретно следил за ним, то теперь Игорь только и делал, что сверлил защитника нечитаемым взглядом при каждом удобном случае. Но это никаких плодов не приносило, кроме нервирования Жоры: от чересчур пристального внимания капитана к своей персоне он отвлекался, делал ошибки в простых упражнениях и спотыкался, не понимая повода для такого интереса.
В итоге отказавшись от игры в теннисбол, Игорь вежливо откланялся и под одобрительное угугукание Ярдошвили, который считал, что ему ещё не стоит так активно работать, присоединился к отбывающим ссылку товарищам.
— Господа, сделайте рожи попроще, вас снимает скрытая камера, — хмыкнул он. Парни уныло выполняли комплекс упражнений на растяжку, бросая тоскливые взгляды на веселящихся коллег, азартно прыгающих у натянутой сетки.
— Да блин, торчим тут как изгои, пока вы там развлекаетесь! — в сердцах высказался Алан.
— Как ты умудрился в общую группу просочиться? — спросил Жора. — Я тоже хочу, надоело отдельно от всех. Спасибо, что чисто в тренажёрку не загнали.
— Хочешь узнать секреты мастера? — хитро закинул удочку Игорь, отважившись на риск.
— А то, — Щенников не ожидал подвоха. — Вдруг пригодится.
Акинфеев придвинулся к Жоре вплотную, наклонился и интимно прошептал ему на ухо, как бы невзначай задевая его кожу губами:
— Эта услуга платная, — и тут же отодвинулся, наблюдая, как Жора рефлекторно сглотнул, а потом пошёл красными пятнами. — Я вот вчера интервью давал... — как ни в чем не бывало продолжил Игорь, удобно вытягиваясь на травке.
— Ага, видел в новостях, — вставил Щенников, чтобы реабилитироваться.
«Я, блять, заметил, что ты видел!»
— И мне задали небанальный вопрос: происходило ли у меня в жизни что-нибудь мистическое — инопланетяне, вещие сны, дежавю, полтергейсты. Вы бы что ответили? — полюбопытствовал Игорь и в упор поглядел на Жору, выискивая у него некую особую реакцию на свои слова.
«Давай, давай же», — мысленно подгонял он Щенникова. — «Ты же должен что-то необычное чувствовать! Даже бровью не повел. Тебе бы в покер играть... Или связь и правда настолько односторонняя?»
— Я во всю эту фигню не верю, — фыркнул Дзагоев.
— Креативный тебе репортёр попался, меня всё больше однообразными вопросами о футболе терзают, — нахмурился Вася. — Вовка все результаты матчей сходу угадывает, сойдёт за мистику?
— Вряд ли, — отмахнулся Игорь. — А у тебя, Жор, как с этим?
— Увы, я тихо живу, ничего такого со мной не случалось, — пожал плечами Щенников. — А ты что сказал?
— Скучные вы! А я вспомнил матч с «Арсеналом» на Хэллоуин, странная тогда игра вышла. Возили нас, возили, и никак…
«Полнейшая тишина, ну что за блядство? Я уже почти готов вытворять глупости, чтобы хоть какой-то отклик появился!»
— Жоооооорик, — протянул Игорь с соблазнительными нотками в голосе. — А что ты делаешь сегодня вечером?..
Но ответ получить он не успел, так как к ним приблизился тренер:
— Всё, молодцы, завершаем, — скомандовал Слуцкий. — Вась, отправляйся на плановое обследование к врачу. Жора, для тебя хорошие новости, дальше в основной группе продолжишь. Дзага, у тебя всё по-прежнему. А сейчас все на обед!
— Отлично! — радостно воскликнул Игорь, вскочил и стиснул невнятно мекнувшего Жору в объятиях. Он быстро отстранился, но на Щенникова действия обычно сдержанного Акинфеева явно произвели впечатление.
Совместная трапеза проходила весело: Игорь сам смотался к стойке и притащил любимые Жорины блюда, чем окончательно доконал защитника, мало что понимающего в происходящем, потому что, судя по его лицу, Щенников-таки задумался о волшебстве и приворотных зельях. Он потел, зыркал по сторонам и еле-еле бормотал что-то Игорю в ответ, но на них не обращали внимания — чем бы капитан ни тешился, лишь бы на матче в воротах устоял.
— Жора, не хочешь в Питере со мной в одном номере поселиться? — как бы ненароком поинтересовался Игорь, и этот довольно невинный вопрос едва не послужил причиной трагедии: Щенников закашлялся и долго не мог отдышаться после того, как Игорь, пересев к нему поближе, похлопал его по спине. Отсаживаться Игорь не стал, более того, лукаво подмигнул Жоре, как бы намекая, что его предложение остаётся в силе — может быть, голос что-нибудь прокомментирует в своём коронном духе? Но, несмотря на все его старания, тот упорно пребывал в коме или удачно притворялся, что его нет.
— Да расслабься, ты что-то ужас какой зажатый и молчаливый! — не выдержал Игорь.
— Даааа, с чего бы это, — Жора был полон сарказма. — Спасибо за компанию, но я это… мне надо у Ярдошвили кое-что уточнить! Насчёт отклонений при травмах! — и с этими словами Щенников поспешил ретироваться. Игорь обиженно вздохнул, глядя ему вслед.
«И что тебе было не так?.. Всё равно и не мечтай от меня отделаться, ты меня заёбываешь постоянно, вот и не жди пощады».
Но тесное общение с Щенниковым ни к чему не привело, если не считать скользких шуточек соратников. Все решили, что Игорь зачем-то взялся разыгрывать Жору, и с удовольствием наслаждались бесплатным шоу. Конечно, радует, что это всё-таки не шизофрения, у Акинфеева прямо камень с души свалился, однако от этого его сосуществование с голосом в голове проще не стало. Все те же эмоциональные взбрыки ни с того, ни с сего, неуместные замечания, поганое прозвище, от которого Игоря бросало в дрожь... Короче, завидовать нечему, объективных улучшений нет, и абсолютно непонятно, что со всем этим счастьем делать, как бороться с невиданной напастью — к такому грустному заключению пришёл Игорь. В любой момент голос мог бесцеремонно вломиться в его личное ментальное пространство и устроить там бардак с оригинальными, доселе неслыханными матюками. И если днём ещё как-то удавалось контролировать себя и не показывать виду, то его внезапные ночные проявления совершенно выбивали Игоря из колеи. Несколько раз за эту неделю он просыпался посреди ночи от чужого бормотания, долго не мог заснуть, ворочался, вздрагивал от каждого шороха и, разумеется, приезжал на базу далеко не в лучшем физическом состоянии, что не могло укрыться ни от Слуцкого, ни от Ярдошвили, ни от товарищей по команде. Бог знает, как они для себя объясняли его поведение, у Акинфеева хватало причин быть в раздрае, но естественно, до истины никто и ни за что бы не докопался.
А сегодня голос побил все рекорды по наглости. Он поднял Игоря в шесть утра, не оставив ему даже малейшего шанса очухаться перед отъездом в Питер.
— Феич, бля-я-я-ять! — капризно прозвучало в мозгу, и Игорь, повернувшись на спину, открыл глаза в тёмно-серые сумерки комнаты.
— Чего тебе опять? — раздражённо пробурчал он. Беседы с голосом мало-помалу становились для него нормой. Говорят, со временем человек ко всему привыкает, в том числе и к разговорам с тем, кто тебя не слышит. Наверно, надо полагать, что он адаптировался.
— Ммммм… — донеслось с той стороны. — Феееееее… — это был полувздох-полувсхлип, в котором сквозили смутная тоска, какое-то томление, едва сдерживаемое напряжение.
— И тебя с добрым утром, — озлобленно зевнул Игорь. — Ты как маньяк, звонишь и дышишь в трубку.
— Ихххшшшшш, — было ему ответом.
— Ты там чего? — заволновался Акинфеев. — Ты в порядке?
До этого дня ничего подобного он от своего загадочного собеседника не слышал. Всё было вполне различимо и всегда относилось к нему: никаких посторонних мыслей, никаких других имён, ни одного обращения хозяина голоса к самому себе — это оставалось за незримым фильтром, пропускающим информацию только в одном направлении. Как Акинфеев сообразил, ключевой фразой для установления контакта служило чёртово «Феич». Получается, все эти междометия имеют непосредственное отношение к нему. Но что всё это значило?
— Ххха…
— Ты живой или как? — Акинфеева буквально трясло, и он сел на кровати, глубоко дыша. Эти нечеловеческие звуки пугали его и в то же время влекли к себе. В них было что-то невыразимо притягательное. Игорь поймал себя на ощущении, что если бы он и мог прекратить подслушивать, то вот именно сейчас он бы не стал этого делать — узнать, что случилось, к чему весь этот концерт, было просто жизненно необходимо. В конце концов, чем бы оно ни было, это явно и его касается!
— Стоп! — резко сказал голос. Игорь даже вздрогнул от неожиданности — всё прозвучало невероятно реально. Каким-то звериным чутьём он чувствовал, что происходит нечто странное. Сердце громко билось в груди, стук крови глухим эхом отдавался в ушах и приятно оттенял слова голоса. Акинфеев лихорадочно облизнулся.
— Ну какое может быть «Стоп» с таким ртом, как у тебя? — с отчаянным надрывом раздалось то ли изнутри, то ли снаружи; Игорь уже не мог различить. Дурманящая атмосфера сводила с ума.
— А что не так с моим ртом? — хрипло прошептал Игорь.
— Вечно приоткрытая верхняя губа… так и просит… ещё… — это был практически ответ. У Акинфеева волосы на руках встали дыбом. Творилась какая-то чертовщина.
— Чего «ещё»?
— Угрраааахххх… — и после этого то ли связь между ними оборвалась, то ли голос умолк, потеряв нить мысли. Игорь осознал, что сидит с закрытыми глазами и круговыми движениями гладит по пересохшим губам кончиками пальцев.
— Ох, бля, это что было? — спросил он сам себя.
— Ёёёё, Феич, — со вздохом разочарования подал признаки жизни голос. — Теперь надо вставать и мыть руки. Потому что я кончаю, как Везувий, представляя, как ты мне отсасываешь…
— Чего?
— По рукам текло, а в рот, блять, не попало, — печально-философски резюмировал тот и ушёл в нирвану, нахуй, ну или куда он там пропадает, когда Игорь его не слышит.
Офигевший и шокированный донельзя Акинфеев на ватных ногах попёрся в кухню и заварил крепкий кофе. Ему требовалось время, чтобы полностью прийти в себя.
— Я даже рад, что ты настоящий человек, а не моя шиза. Это ж как надо обдолбаться, чтобы такое привиделось? — в полной растерянности проговорил Игорь и вдруг вспомнил прикосновение своих губ к уху Щенникова и то, как шея у Жоры от этого пошла мурашками. Если он хотя бы наполовину прав в своих догадках, то этой лёгкой дрожи было бы катастрофически мало для традиционной реакции обладателя таинственного голоса, который, если уж называть вещи своими именами, был чрезвычайно неравнодушен к его, Игоря, персоне.
«Да будь это Жора, он бы, наверное, растаял и испарился от возбуждения!» — с досадой подумал Акинфеев и схватился за голову. — «И если б этот анонимный онанист видел нас с Жорой вчера, то меня бы уж точно обложили трёхэтажным матом, не отходя от кассы! Значит, всех наших можно отметать одним махом! И бедного Жору в первую очередь».